Оно объединяет в себе, казалось бы, противоречащие друг другу ориентации: временная перспектива сужается до настоящего и ближайшего будущего, однако при этом происходит мифологизация сознания, включение террористами своей группы в многовековую историю борьбы добра и зла, в сакральное время: время пророков, тысячелетней борьбы за идею, вечный рай праведников и т. п. (Хоффман, 2003).

С одной стороны, переживание изолированности и постоянной угрозы своему существованию приводит к сужению временного горизонта. Как на уровне личности, так и на уровне группы становится все сложнее адекватно оценить долгосрочные последствия своих действий. Чем изолированнее группа, тем сильнее «иллюзия безотлагательности» действия. Это подтверждается историей террористических движений, которые откалывались от менее радикальных политических групп и постепенно прекращали с ними все контакты (радикальное крыло «Земли и воли», боевые ячейки максималистского крыла «Союза социалистов-революционеров», радикальное крыло Ирландской республиканской партии, «Организация басков за родину и свободу» и др.).

В межгрупповом конфликте последствия ближайшего будущего преувеличиваются, а отдаленного будущего – недооцениваются (Loewenstein, Elster, 1992); будущее представляется необоснованно оптимистическим как отдельной личностью (Weinstein, 1980, 1984, 1989), так и всей группой (Brinthaupt et al., 1991). Возникает «туннельное мышление», когда собственные действия и происходящие события рассматриваются в краткосрочной перспективе, на основании принципа «сейчас или никогда». Одним из последствий такого изменения временной ориентации является чувство неотложности действий, преувеличение дефицита времени. Вместе с тем известно, что чем сложнее конфликтная ситуация, тем больше вероятность того, что дефицит времени усилит склонность сторон к использованию стратегии доминирования и конфронтации (Stuhlmacher et al., 1998; Carnevale et al., 1993). Кроме того, при дефиците времени группа все больше внимания уделяет информации, подтверждающей или не подтверждающей изначально принятую позицию, тогда как нейтральная информация все меньше принимается к рассмотрению, что подталкивает группы к дальнейшей поляризации позиций (Kelly, Karau, 1999).

С другой стороны, при столкновении с «чужими» даже совсем недавно сформировавшаяся группа создает свою положительную историю о прошлом и будущем (Neal, Bazerman, 1991, р. 105). В межгрупповых конфликтах усиливается переживание «общности судьбы», т. е. увязывание личностью своего жизненного пути с историей ингруппы, не только с ее прошлым, но и с ее будущим. Включение индивидуальной временной перспективы в групповой нарратив – одна из составляющих процесса групповой идентификации. Характерным примером может служить склонность участников межнациональных конфликтов объяснять свои поступки событиями тысячелетней давности или отдаленными последствиями складывающейся этнической ситуации, обращение в рассказе о своей биографии к историческим событиям. Террористическая группа ищет возможность включить собственные действия в «большую историю», объединяющую ее с другими группами и эпохами. В этом объединении своего «здесь и сейчас» с героическим пантеоном освободительной войны она черпает основания для оправдания своих действий, сакрализации своего будущего. Наконец, какими бы ни были личные истории ее участников, какой бы трагической и несправедливой ни казалась им их личная судьба до вступления в террористическую группу, они обретают чувство осмысленности, неслучайности своего прошлого.