– Черт, система защиты сработала раньше, – Александр бросился к двери. – Нам нужно уходить. Сейчас!

Они спешно собрали наиболее важные документы, запихивая их в сумку Елены. Но, выйдя в коридор, Елена чуть не столкнулась с Мариной, чьи глаза расширились при виде сумки.

– Что вы делаете? – спросила Марина, и её голос звучал иначе – жестче, холоднее, с измененным просодическим паттерном, характерным для смены доминирующего личностного состояния при диссоциативном расстройстве.

– Марина, пожалуйста, – начала Елена, но Александр оттеснил её, встав между ними – инстинктивный защитный жест, основанный на архаичных поведенческих паттернах.

– Уходи, – сказал он Марине, используя краткую директивную форму – лингвистический приём, максимизирующий вероятность подчинения в экстремальной ситуации. – Ты не видела нас.

– Я не могу этого сделать, – ответила Марина, и в её руке Елена заметила шприц. – Доктор Савченко ожидал этого. Он знает, что вы здесь.

Марина сделала движение к Александру, но Елена оказалась быстрее. Она толкнула Марину к стене, используя технику самозащиты, которую изучала после нападения отчима – не для причинения вреда, а для нейтрализации угрозы с минимальным ущербом. Фиксация предплечья, контроль давления на плечевой сустав – техники, направленные на обездвиживание без повреждения тканей.

Шприц упал на пол, и Александр быстро наступил на него, уничтожая потенциальную угрозу.

– Марина, послушай меня, – Елена держала её, глядя прямо в глаза, используя технику интенсивного визуального контакта для прорыва через диссоциативный барьер. – Это не ты. Ты под контролем Савченко. Борись с этим.

На мгновение в глазах Марины промелькнуло что-то – осознание, страх, проблеск аутентичной личности, пробивающейся сквозь наведенную диссоциацию. Зрачки сузились и снова расширились, демонстрируя конфликт между различными нейрохимическими процессами. Её тело обмякло, мышечный тонус резко снизился – типичный признак переключения между альтер-личностями при диссоциативном расстройстве.

– Что… что происходит? – растерянно спросила она, голос снова стал мягче, тембр повысился, просодический паттерн изменился, указывая на активацию иной личностной структуры.

– Нет времени объяснять, – Александр потянул Елену за руку. – Нам нужно уходить. Сейчас.

Они бежали по коридорам клуба, выбирая маршрут, известный только Александру. Елена ощутила адреналиновый всплеск – периферическая сосудистая система переключилась в режим максимального обеспечения мышечной активности, пульс достиг частоты около 150 ударов в минуту, оптимальной для физической активации без потери когнитивной эффективности. Парадоксальное ощущение ясности сознания, характерное для экстремальных ситуаций – то, что психология экстремальных состояний называет «туннельным эффектом».

Охранники, видимо, уже были предупреждены, потому что двое преградили им путь у запасного выхода. Но Александр был готов – он вырубил одного точным ударом в солнечное сплетение, активируя блуждающий нерв и вызывая временный сосудистый коллапс. Второго Елена дезориентировала, брызнув в глаза из маленького баллончика с перцовым спреем, который всегда носила в сумке – последствие посттравматической гипербдительности, выработанной после инцидента с отчимом.

Они выбрались из клуба через служебный вход и бросились к машине Александра, припаркованной в переулке. Дождь продолжался, создавая акустическую завесу, маскирующую звуки их движения, и одновременно размывая визуальное опознавание – идеальные условия для бегства.

– Куда теперь? – спросила Елена, когда они отъехали на безопасное расстояние.