Лестница уходила вниз, погружаясь в полумрак. Каждая ступень отзывалась глухим эхом, словно отсчитывая удары сердца Елены. Семнадцать. Восемнадцать. Девятнадцать. Именно столько ступеней она насчитала на картине Кирилла. Мелкая деталь, которую её разум отчаянно цеплял, пытаясь найти опору в происходящем. Классический защитный механизм диссоциации, – отметила она профессиональным уголком сознания, – фокусировка на несущественных деталях, чтобы избежать конфронтации с тревожащей реальностью.

Елена всегда так делала в моменты сильного напряжения – начинала анализировать собственные реакции, превращая себя в объект исследования. Это создавало иллюзию контроля, дистанцию между переживающим «я» и наблюдающим «я». Техника, спасавшая её много раз. Сработает ли она сегодня?

Стены лестницы были выкрашены в глубокий бордовый цвет, при тусклом освещении казавшийся почти черным – архетипический символ спуска в подземный мир, в подсознание. Елена чувствовала запах, который не могла сразу идентифицировать – нечто среднее между сандаловым деревом, мускусом и еще чем-то неуловимо первобытным, вызывающим одновременно тревогу и странное возбуждение. Феромональная реакция, – определила аналитическая часть её мозга, – активация древнейших структур мозга, отвечающих за репродуктивное поведение.

С каждой ступенью запах становился интенсивнее, окутывая её подобно невидимому туману, проникая сквозь поры кожи прямо в кровь. Она почувствовала, как участился пульс – вегетативная реакция, которую она не могла контролировать при всем желании. Дыши глубже, – скомандовала она себе, – техники осознанного дыхания снижают активацию симпатической нервной системы.

На последней ступеньке она остановилась, сжимая в руке приглашение с маленькой репродукцией той самой картины. Карточка, гладкая и прохладная между пальцами, казалась якорем в реальность. Её колени чуть дрожали, но не от страха – от ощущения необратимости момента. Пульс участился, во рту пересохло. Она понимала, что после этого шага не сможет вернуться к прежней жизни, где всё казалось понятным и предсказуемым. Точка невозврата, – подумала она, – в терапии такие моменты называют катарсическими порогами.

Елена достала из сумочки маленькое зеркальце и посмотрела на себя. Глаза слишком блестят, зрачки расширены – признаки возбуждения, которые она привыкла замечать у пациентов. Легкий румянец на скулах. Несколько непослушных прядей выбились из строгой причёски. Она поправила волосы и подумала, что выглядит совсем не так, как должен выглядеть уважаемый клинический психолог. Но, возможно, именно так выглядит женщина, стоящая на пороге запретного исследования.

– Доктор Северова, мы ждали вас, – тихий голос из полумрака заставил её вздрогнуть.

Сердце совершило резкий скачок, в висках застучало. Острая активация симпатической нервной системы, – автоматически диагностировала она собственную реакцию страха.

К ней приблизился высокий мужчина в черном костюме с повязкой на глазах. От него исходил легкий запах дорогого одеколона с нотами кипариса и кедра. Его движения были плавными, выверенными – тело, прекрасно осознающее себя в пространстве даже без визуальных ориентиров. Кожа холеная, без единого изъяна. Идеальная стрижка. Он был красив той безупречной, даже стерильной красотой, которая казалась Елене всегда немного тревожной. Нарциссический тип личности, – автоматически определила она.

– Позвольте проводить вас, – произнёс мужчина, и его голос обволакивал, как бархат.

Жест был красноречивее слов – ей предлагали повязку из черного шелка. Прикосновение ткани к коже вызвало мгновенную ассоциативную реакцию. Прохладный шелк, скользящий между пальцами, обещание темноты и неизвестности. Память тела отреагировала быстрее разума – по спине пробежала волна мурашек, а в нижней части живота зародилось тягучее тепло.