В российскую философию понятие рефлексии и связанная с ней проблематика пришли с распространением по всей Европе трудов классиков немецкой философии в начале XIX столетия. Тем не менее самостоятельный серьезный анализ проблемы и разработка подходов к ее решению принадлежат представителям различных философских школ начала и середины ХХ века [135]. В отечественной философии доминирующими установками, определяющими постановку проблем при анализе рефлексии, традиционно считаются онтологическая и гносеологическая.

Так, в философии всеединства рефлексия предстает как способ осмысления личностью своего духовного, религиозного опыта, являющегося наиболее значимым содержанием сознания. После постулирования в начале ХХ столетия в качестве единственно верной марксистской философии проблематика рефлексии была вытеснена вместе с проблемой сознания на второй план и разрабатывалась в русле методологии науки и как один из методов философского познания действительности [81].

Только в последней трети ХХ века возобновился интерес философов к проблеме рефлексии и, что не менее важно, открылась возможность ее прямой разработки. Это привело к существенному увеличению круга философских проблем, так или иначе связанных с феноменом рефлексии. В работах известных отечественных философов: Д. И. Дубровского, И. С. Ладенко, В. А. Лекторского, А. П. Огурцова, А. Г. Спиркина, В. С. Швырева, М. К. Мамардашвили рефлексия рассматривается не только в традиционных онтологическом и гносеологическом аспектах, но и в аксиологическом и философско-антропологическом планах, а также в контексте проблематики сознания и деятельности [5; 6; 138; 149]. С нашей точки зрения, при анализе различных современных философских подходов к пониманию феномена рефлексии следует отдельно остановиться на воззрениях М. К. Мамардашвили и В. А. Лекторского, в рамках которых наиболее полно и последовательно раскрываются онтологическая и гносеологическая установки.

Для М. К. Мамардашвили смысл и основная функция философствования состоит в рефлексивном осмыслении человеком опыта своего индивидуального бытия с помощью системы категорий и по законам движения мысли, разработанным в философии [149]. Создание философских категорий для автора не самоцель, а средство анализа опыта на пути к его осмыслению. Взятая в таком контексте, рефлексия антропологизируется, становится способом понимания субъектом собственного бытия и мышления и отношения его мышления миру внешних объектов: «В том, как понимается мышление, уже изначально содержится сознание иного. Этим иным или другим миром может быть другой человек, другой мир или другой космос. Все эти вещи стоят в одном ряду и являются расшифровкой слова "иное”… это создает реальность, в которую мы можем попасть лишь через свидетельское сознание, с помощью которого мы могли бы отстраниться от мира и отстранить его. В этом свидетельском сознании содержится, во-первых, что-то, что я сознаю или думаю или чувствую. И, во-вторых, я думаю, что я думаю. Или: я чувствую, что я чувствую. И это, в принципе, может не совпадать с тем, что я действительно чувствую. Наше мышление есть всегда оперирование нашим же собственным мышлением, рефлексирование» [149, с. 93]. Таким образом, мышление рассматривается не в контексте познания, а онтологизируется, вносится в контекст бытия человека в мире иных для него вещей. Таким образом, рефлексия в трудах М. К. Мамардашвили предстает как основной способ и средство контакта личности со своим внутренним опытом, осмысление уникальности и нетипичности которого и есть цель индивидуального философствования.