Диагностическая и психотерапевтическая процедура «Наивная семейная психология» (НСП) была организована следующим образом. В начале исследования у пациента создавалось впечатление, что изучается его социальная компетенция – экспериментатор спрашивал его: хорошо ли он знает людей? умеет ли определить их настроение? может ли, понаблюдав за человеком, в общих чертах определить особенности его характера? Давались и другие задания: например, психолог рисовал всевозможные картинки типа «точка, точка, запятая, минус – рожица кривая» и просил определить выражение лица. Ответ неизменно признавался правильным, и испытуемому говорилось, что он хорошо знает людей. Основные задания также предъявлялись как задачи «на знание людей». Психотерапевт обрисовывал определенную семейную ситуацию, герой которой стоит перед выбором, сообщал, что ситуация эта действительно имела место, и предлагал, используя знание людей и жизни, угадать, каков был выбор. Получив такое задание, испытуемый обычно (примерно в 80 % случаев) замечал, что, для того чтобы угадать поведение героя, надо что-то знать о нем. Психолог соглашался с этим и просил задать любое количество вопросов об особенностях ситуации и личности героя. «Спрашивайте до тех пор, – говорил психолог, – пока не сможете с полной уверенностью угадать, как поступил герой». Можно было задавать лишь те вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет». Испытуемого мы инструктировали следующим образом: «Сосредоточьте внимание на своих ответах, мыслях и чувствах, а не на психотерапевте». Это делалось для профилактики возможной агрессии человека, оказавшегося в трудной ситуации восприятия неопределенных ответов психотерапевта. Когда испытуемый задавал вопросы, они признавались очень интересными, но ответ на них давался уклончивый (экспериментатор сообщал, что, к сожалению, как раз этого момента он не знает) или неопределенный (например, на вопрос, доволен ли герой своей семейной жизнью, следовал ответ: «и да, и нет»). Такая тактика ответов ставила своей целью побудить пациента к дальнейшим вопросам. Психологический расчет, заложенный в основу диагностической процедуры, заключался в том, чтобы максимально заинтересовать пациента в конечном результате – угадывании, как именно поступил герой. Поскольку речь шла об угадывании реального поступка, то индивид был заинтересован в применении реальных, а не провозглашаемых (престижных и т. п.) представлений. Для угадывания предлагались типовые ситуации (см. приложение 4).

Мы исходили из предположения, что вопросы испытуемых покажут, какая именно информация им нужна для конструирования представления о ситуации и об участвующих в ней членах семьи. При этом допускалось, что если пациент, задав некоторое число вопросов, берется в точности предугадать поведение героя, то это значит, что для создания субъективного представления о данной ситуации ему достаточно той информации, которая содержится в рассказе и в ответах экспериментатора.

Кроме основных заданий-ситуаций, общих для всех лиц, обследовавшихся в ходе семейной консультации и в клинике, пациент, как правило, получал индивидуальное задание-ситуацию, в которой обрисовывалась проблема того же типа, что и его собственная. Это были ситуации из клиники неврозов, патологической ревности, алкоголизма, сексологической клиники и др., примеры их будут приведены в соответствующих разделах.

Вопросы, которые задавал пациент, фиксировались. Когда он сообщал, что может определить, как поступил герой, психолог просил его сначала указать, насколько он уверен, что правильно установил решение героя. «На сколько процентов вы гарантируете, что не ошиблись?» – спрашивал психолог. После того как давался ответ (назывался процент), психолог просил указать, каким было решение героя. Испытуемый отвечал, как, по его мнению, поступил герой. В любом случае его ответ признавался правильным и подтверждающим тот факт, что он хорошо знает людей.