Терпение и труд всех заебут.

Казалось бы, какое нам в принципе дело, какое мы оставляем о себе впечатление в магазинах, в ресторанах, в кафе и в других подобных местах? Ладно еще, если мы там завсегдатаи, а если зашли, оказавшись случайно в том районе, и вряд ли зайдем туда еще раз? Убил бы того, кто вложил в нас это рефлекторное желание нравиться посторонним людям, из-за которого мы то и дело попадаем впросак. Почему мы всегда стесняемся официантов, продавцов, прохожих и так далее, то есть всех тех, чьим мнением мы без всякого для себя ущерба могли бы пренебречь? Могли бы, но из-за этой совершенно идиотской особенности нашего характера, мы готовы из кожи вон лезть, чтобы оставить после себя хорошее впечатление там, где это совершенно не обязательно делать, и наоборот, так и норовим без малейшего стеснения показать свою скотскую сущность наиболее родным, близким нам людям, в хороших отношениях с которыми мы заинтересованы в первую очередь.

Стремящимся стать чьей-то правой рукой, следует помнить, что кроме всего прочего ей вытирают задницу, держат член, когда ссут, и чаще всего онанируют.

Странное у нас отношение к счастью. Куда ни глянь, везде только и говорят: ты должен делать то-то и то-то и быть от этого счастливым. Как будто можно быть счастливым в директивно-приказном порядке.

На практике современный гуманизм – это бесхребетность, возведенная в принцип.

Есть два способа высмеивать ближних. В основе первого лежит желание потешить чувство собственной важности. В основе второго лежит понимание того, что соринка в глазу ближнего есть отражение бревна в глазу собственном. В этом случае высмеивание ближнего, направлено на борьбу с собственным идиотизмом.

Мораль – это оружие слабых в борьбе за господство над сильными.

Власть и деньги – это всего лишь питательная почва, на которой из маленького человека вырастает большущее говно. Говно является свойством природы этого человека, как травинка, куст или дерево являются свойством природы семени.

Я никогда не скорбел и не собираюсь скорбеть во время официальных трауров, и другим не советую. Во-первых, у каждого из нас своих неприятностей хватает, чтобы скорбеть по поводу чужих; во-вторых, скорбь разрушает сильнее любых вредных привычек; в-третьих, жизнь не настолько долгая и не настолько безоблачная штука, чтобы отравлять ее чужим горем. Тем более что скорбью за компанию чужому горю не поможешь, а только добавишь еще больше скорби в этот мир. По поводу тех, кто чувствует себя более счастливым от того, что у кого-то из-за его неприятностей или горя тоже испортилось настроение, думаю, комментарии излишни.

Какая жуткая у нас молодежь! – сокрушаются старики так, словно эта молодежь прилетела на Землю на летающих тарелках, а не была взращена этими самыми стариками.

Ничто не придает какому-либо утверждению столько весомости, как незнание альтернативных точек зрения.

Многие из тех, кто постоянно апеллирует к разуму, понимают под разумом исключительно слепое принятие их догм.

Из характеристики: «В порочащих связях замечен не был, и вообще жизнь не удалась».

Публичное опорожнение кишечника считается делом нехорошим и осуждается не только моралью, но и законом. Зато публичное опорожнение от испражнений сознания у нас только приветствуется и транслируется по ведущим телеканалам, не говоря уже о более скромных вместилищах ментального дерьма.

Смешным или жалким маленького человека делает совсем не то, что он маленький человек, а его попытки раздуться и продемонстрировать окружающим, что он не такой уж и маленький, а гораздо больше своих истинных размеров. При этом, раздуваясь, маленькие люди не замечают, насколько карикатурно и смешно они выглядят в своем раздутом виде. И чем сильней им удается раздуться, тем более жалкими и смешными они предстают пред очами зрителей.