. С.Н. Архангельский также осуществляет попытку раскрыть иерархические взаимосвязи между компонентами структуры деятельности, рассуждая следующим образом: «Перед человеком возникает цель. Для ее достижения он осуществляет определенный вид деятельности, опираясь на все имеющиеся у него прирожденные и приобретенные психофизиологические данные (знания и умения). Этот вид деятельности вызывает необходимые для его реализации действия. Самое же действие часто может быть разложено на ряд операций, которые выполняются теми или иными приемами, реализуемыми в форме отдельных движений или их соединений между собой» [20, с. 95–96].

Рассматривая деятельность профессионала как осознанный процесс, в котором отражается отношение человека к окружающей его действительности, автор данной концептуальной схемы указывает на то, что компоненты структуры деятельности динамичны, что между ними возникают взаимосвязи и взаимоотношения, а также возможна их трансформация: «… любой из членов схемы может выступать в роли конкретной деятельности…» [20, с. 97].

В начале 60-х гг. XX в. В.П. Зинченко с группой соавторов [117] предлагает еще одну концептуальную схему для изучения деятельности операторов автоматизированных систем, отличающуюся от профессиографической тем, что перечень выделенных в ней вопросов, подлежащих изучению, предопределяет установление взаимосвязей между различными компонентами системы «человек – машина»: между человеком и машиной и между людьми в системе управления. При этом человек-оператор рассматривается и как «подсистема замкнутого контура регулирования…» в системе «человек – машина», и как управляющая система, обладающая следующими важными свойствами: а) наличием внутренней регулирующей обратной связи; б) приспособленным характером поведения (адаптивностью), обеспечивающим «ультраустойчивость» ее подсистем и через ряд таких подсистем – «ультраустойчивость» системы в целом [117, с. 123].

В середине 60-х гг. XX в. В.Н. Пушкин [231], исследуя вопрос об оперативном мышлении в больших системах, на примере изучения деятельности диспетчера железнодорожной станции, использует при ее анализе профессиографию; но при этом изучаются не отдельные психические и психофизиологические функции, актуализируемые в деятельности (хотя и выделяет их), а целостный психический процесс – оперативное мышление и его функции: планирование, контроль, регулирование и диагностические функции.

Таким образом, в 50—60-х гг. прошлого века появляются попытки построения системного подхода к психологическому анализу профессиональной деятельности.

В начале 70-х гг. А.Н. Леонтьев [178] формулирует теорию деятельности на основе развиваемых ведущими советскими психологами [60, 177, 185, 244] и физиологами [16, 31, 278] взглядов на системность строения психики, на психические функции как сложные функциональные динамические системы, включающие в себя различные процессы, и их разнообразные взаимосвязи. В основу этой теории были положены принципы марксистско-ленинской философии, а также достижения отечественной теоретической, экспериментальной и прикладной психологии.

Деятельность в теории, сформулированной А.Н. Леонтьевым, рассматривается как философская категория. Она (деятельность) «входит в предмет психологии, но не особой своей «частью» или «элементом», а своей особой функцией. Это функция полагания субъекта в предметной действительности и ее преобразования в форму субъективности» [178, с. 92].

Психологический анализ деятельности, по мнению А.Н. Леонтьева, состоит «не в выделении из нее ее внутренних психических элементов для дальнейшего обособленного их изучения, а в том, чтобы ввести в психологию такие единицы анализа, которые несут в себе психическое отражение в его неотторжимости от порождающих его и им опосредствуемых моментов человеческой деятельности» [там же, с. 12–13].