За ногу подтянули к себе застывшую Дашку, вокруг которой и творилось основное безобразие. Не хватало ещё писать объяснительную директору школы, Дашиной строгой маме, почему у меня в квартире её дочери прилетело по голове бутылкой мартини, коньяка, и облепило листками из неприличного каталога.

Попискивая, смотрели на всё усиливающийся вихрь.

— Вот никогда похабные каталоги не листала. Как знала, что не к добру это, — мрачно процедила Лариса, — не могла свои картинки нам под нос не совать?

— Главное, виноватого нашли, — возмутилась Катя, потирая ушибленную летающим утюгом ногу, — предлагаю начать возмущаться работой ЖЭУ. Кто так вентиляцию запускает?! Это же жесть, а не проветривание.

Отличная мысль. Давайте ещё обвиним ЖЭУ в том, что у меня в квартире разразился ураган. Очень избирательный. Кружил исключительно возле нашего стола. Пока не поднял его наверх, перевернул... Мы сами не поняли, как оказались сидящими на взбесившейся мебели. Да и думать было сложно, когда в ухо визжат сразу три перепуганные девушки.

Я сама орала в сторону Мины. В конце концов, когда её нанимала, та сказала, что готова выполнять все самые странные просьбы. Но имела в виду чистку полочек в ванной зубными щётками провинившихся членов семьи, судя по подмигиваниям в сторону плотно занятого дивана.

А вот мне пришла блажь поорать в ухо своей домработнице... Хотя подозреваю, что она имела в виду не совсем это.

Ураган закончился тем, что мы на столе зависли, судя по мерному покачиванию, где-то высоко над полом.

У тебя труба вентиляционная под линолеумом, что ли? — дрожащим голосом уточнила Лариска, глядя вниз. Она до упора держалась за свою почти нормальную теорию происходившего.

Клянусь, закрою похабный магазинчик, буду торговать сладостями... — причитала Катюха, обхватив ножку стола и закрыв глаза.

— А-а-а, пустите меня на работу, говорила же мне мама — будешь ходить по притонам, пожалеешь. Уже пожалела! А-а-а!

Я успела оскорбиться за то, что мою квартиру назвали притоном. Но высказаться в сторону нашей обычно молчаливой Дашки не успела.

Так как стол, на котором мы пытались сгрудиться в середине, резко пошёл на посадку.

После встряски, визга, грохота и поднявшейся клубом пыли, наконец, наступила тишина.

Которую прервала только Мина, кашлем.

— Софья Пална, говорила же, пора под диваном уборку сделать. Вон сколько пылюки надуло, пока ваш муж на нём лежал, подмести не давал!

Естественно, пылюку приписали мне в собственность моментально.

Хотя, открыв глаза, с уверенностью могла сказать — это не моя пыль. И не мой диван.

Нет у меня диванов в виде гробов, на который мы приземлились. Наверное, прикуплю похожий, поставлю дома. Может, такая мебель поможет почти возвращённому мужу писать стихи, которые купят.

С ностальгией вспомнила Вадика, свой кабинет. Даже судебный иск, над которым хотела поработать позже. И составить ответный. Этот Тимошков был бы должен две шубы! Жене и мне. За моральный ущерб.

Но как-то не тянуло начинать сочинять иск там, где пахло плесенью и стояли гробы, друг на друге.

Мина хищно осмотрела помещение, где мы оказались. Видимо, прикидывала, сколько можно слупить за уборку такого бардака. Профессиональная деформация налицо.

— Коллективный обморок, — сделала заключение Лариска, — бывает.

Она всё ещё тянулась к своему логическому объяснению. Которое с трудом натягивалось на действительность.

— У нас у девятиклассников такое было, — пробормотала Дашка отряхивая серое платьице, — чем-то в туалете надышались, и привет. Галлюцинации ловили массовые. И, судя по бреду, очень интересные. Мама тогда замучилась объяснительные писать. А я отчёты делать. Типа, коррекцию с этими укурками проводила.