Учёт понятия образа мира как процесса и продукта отражения «объективной» действительности в сознании человека позволяет избежать как вульгарно-материалистической, так и идеалистической редукции при исследовании перевода.

Г л а в а 2

Перевод в психолингвистическом рассмотрении

В последние годы становится ясно, что невозможно создать всеобщую, абсолютную теорию перевода, подходящую для всех и любых случаев, хотя споры между «универсалистами» и их противниками до сих пор не утихли [Chesterman 2004]. Становится ясно и то, что та или иная теория перевода не может не быть междисциплинарной, хотя традиционные теории, будучи чисто лингвистическими, имеют и сейчас немалый вес [Гарбовский 2007; Baker 2006]. Интегративная теория перевода, объединяющая достижения различных наук, разумеется, должна обладать высоким объяснительным потенциалом, что предполагает выработку методологического и теоретического базиса, на котором будут объединяться данные ряда научных направлений и обобщаться результаты исследований.

Настоящая глава посвящена общему описанию разрабатываемой нами психолингвистической теории и соответствующей ей модели перевода, а также положений, которые следуют из такого психолингвистического подхода к переводу и могут лечь в основу дальнейших теоретических и экспериментальных изысканий в данной области.

Важным представляется сразу внести некоторые комментарии понятийно-терминологического характера, которые вызваны не просто теми или иными предпочтениями, а имеют существенное значение для дальнейшего изложения.

Говоря о переводе как о речевой деятельности, мы всегда подразумеваем, что сама эта деятельность понимается не как индивидуальная и «межиндивидуальная», но как общественная по своей природе, а не только по внешнему виду. Любая человеческая деятельность представляет собой не отношения к действительности, но отношения в действительности [Зинченко 2010: 75, 463; Леонтьев А.Н. 2001: 139]. Каждый акт перевода неминуемо «встроен» в более обширную деятельность (профессиональную, учебную, познавательную и т.д.), занимает в ней определённое место и выполняет некоторую функцию, подчинённую цели и структуре этой деятельности. Следует, значит, учитывать то, в какую более широкую деятельность индивида может входить перевод и на каких правах, и то, какие функциональные связи может иметь перевод с этой более широкой деятельностью в целом и с другими отдельными её компонентами. Эту более крупную систему деятельностей, в которую входит перевод, мы далее будем для краткости называть также поведением.

При этом мы всегда подразумеваем, что субъект деятельности действует как индивид, представитель рода человеческого, наделённый общечеловеческой и национальной культурой, его поведение осуществляется по законам психики и под контролем общества при эмоционально-оценочном переживании. Таким образом, перевод встроен в две динамические системы – внешнюю (деятельностную, поведенческую) и внутреннюю (психическую, личностную). По большому счёту, переводоведение и должно заниматься изучением роли перевода в рамках и структуре этих двух динамических систем в их взаимодействии.

Слово психолингвистика и однокоренные с ним мы употребляем как синонимы словосочетания теория речевой деятельности, имея в виду преимущественно отечественные разработки в данной области, представляющиеся нам наиболее перспективными. Язык в таком случае рассматривается нами не как лингвистический конструкт, но как достояние индивида. Мы опираемся по большей части на работы отечественных авторов, а не зарубежных, потому что «…отечественные модели берут за исходное мотив, акцентируя внимание на речемыслительном процессе, в то время как зарубежные модели продуцирования речи строятся с уровня сообщения (message), и хотя под этим тоже понимается коммуникативное намерение говорящего, но не ясно, откуда оно берётся и чем побуждается» [Залевская 2007: 353]. Также для многих зарубежных психолингвистических моделей и для моделей перевода, на них основанных (например, [Bell 1993]), характерна алгоритмичность и «лингвистичность», т.е. прямой перенос лингвистических единиц на психолингвистические [Леонтьев А.А. 1997: 42–45, 67; 2010: 113–114].