– Ого! – сказал он и выскочил из кафе на середину проспекта. За ним ломанулись остальные – маленькая барабанщица, пижоны с эклерами в зубах и прочая публика. Движение остановилось. Люди вылезали из машин…

Танцевали все! Старухи и молодежь, полицейские и узбеки, «планктон» и быдло. Откаблучивая и махая руками, с идеальной синхронностью, словно всю жизнь репетировали.

– Ай сэд! Донт стоп, донт стоп, донт стоп. Токинг ту ми…

На втором куплете жиробас из «Вертепа» выскочил в круг и плюхнулся животом на асфальт. Этот пухляк оказался еще тем би-боем. Лихо крутанул «геликоптер», из «свечи» нырнул в «черепаху». Мгновенно вспотел и, что бы ни сдохнуть от разрыва сердца, укатился назад в толпу.

Плясали Невский и Литейный, крыши и балконы. Люди забыли, что они делали минуту назад. Остался только танец и ритм мелодии.

– Донт стоп, донт стоп, токинг ту ми…

Земля дрожала, будто к городу приближалась Годзилла.

Не плясала только Элли. Она смотрела из окна на свихнувшийся мегаполис, может, искала его в этой икре из людских голов…

Песня кончилась.

Альберт оглянулся. Все сидели на своих местах, лопали торты. Автомобили продолжали свой бег…

Надо ее увидеть, подумал он, срочно, сейчас же! Взять с собой сумасшедшего, купить цветы, пусть он ей отдаст. Или же, нет. Просто пройти мимо, как бы невзначай, поздороваться, а там…

Смуглые руки уборщицы смахнули со стола две белые крошки и каплю водки. Все, что осталось от него в этих розовых стенах. Закончил, выметайся, освобождай место нормальным людям.

Сумасшедший по имени Вадик с утра до вечера сидел на скамейке в сквере. Или клянчил деньги у прохожих. Если не давали, строго спрашивал:

– Где ты был третьего марта?

Шел следом и говорил в невидимую рацию:

– Понял тебя, пятый…

Вадик жил со старушкой матерью на улице Некрасова. Закончил четыре института и свихнулся. Мозг потек от перенапряжения. С мая по сентябрь, он ходил в теплой рубахе в клетку, драных слаксах и сандалиях на босу ногу. Все это когда-то сверкало и лоснилось, как и сам Вадик. Остался только блеск в глазах и обрывочные знания, полученные в учебных заведениях. Которыми он доставал беззащитную публику, пришедшую посидеть на скамейки и качели сквера.

– Сгорание топлива, – говорил он, – происходит в камере сгорания, что является неотъемлемой частью потока рабочей жидкости…

– Ожирение у подопытных обезьян, это потребление излишнего количества легкоусвояемых углеводов…

И так далее. Еще он любил нюхать стены. Закрыв глаза и высунув язык мечтательно, прижавшись ухом к пыльным кирпичам, констатировал:

– Ммм, бобовый суп с фрикадельками…

Стены вкусно пахли. Никто, кроме него этого не замечал.

– Ммм, жареные бананы под сахарной пудрой…

Альберт познакомился с ним летом прошлого года. Псих догнал его у магазина «Дикси» на Суворовском проспекте.

– Стой! Я тебя запомнил. Это ты неправильно показал мне дорогу.

– Простите, что?

Короче, Вадику надо было попасть в какой-то «изжоговый центр». Но некто в берете отправил его в сторону Витебского вокзала.

– Я не ношу береты.

– Но это был ты?

– Пошел вон.

Вадик долго шел следом.

– Пятый, пятый. Прием…

На следующий день они снова встретились.

– Мне уже лучше, – сообщил сумасшедший, – прошу прощения, но мне уже лучше!

– И чего?

– Извините за вчерашнее.

– Пес с тобой…

– Нальешь сегодня?

– Что?!

Альберт внимательно оглядел собеседника. Умное лицо, брови чайкой, как бывают у людей, которые постоянно и с надрывом думают. В приличной одежде, даже часы на руке. И, кстати, сумасшедшие не пьют. Вообще. Это не вкусно и вредно для здоровья.

– Да ты не псих.

– Только ни кому.

Пришлось купить стакан. Сам Альберт употреблял прямо из горлышка. Даже односолодовый виски.