Но в то же время бесхитростность, если под этим свойством понимать не досадный недостаток хитрости, а результат усилий по нейтрализации унижающей личность хитрости, в принципе обмануть невозможно, так как именно бесхитростный, т. е. умный, перехитривший хитрость, знает о хитрости все. Напротив, именно хитреца, для которого все вокруг такие же подлецы, как и он сам, достаточно просто обвести вокруг пальца, потому что мотивы его поступков всегда неизменны, его предсказуемость почти абсолютна.

Хитроумная бестия – это уже инфернальный коктейль, дьявольский состав, которого всерьез следует опасаться, ибо многократно усиленная хитрость иногда способна действовать наперекор собственным интересам – но, в конечном счете, во имя собственных интересов.

От умных, надежно перешагнувших рубеж подчиненности инстинктам, угрозы существованию другого уже не исходит.

Воля к жизни – это не что иное, как максимальная психологическая мобилизация личности, концентрация усилий путем сосредоточения на «очевидных» в своей «истинности» идеологических миражах. Волей к жизни обладает человек-зомби, верящий (верующий) до фанатизма в свои идеи, какими бы далекими от истины они ни были. Степень воли к жизни пропорциональна степени идеологической невменяемости.

Воля к сомнению, расшатывающая идеологические бастионы, может пробить такие бреши «неверия», что человек утрачивает способность к идеологической мобилизации. В результате утрачивается воля к жизни. Ее место неизбежно занимает воля к смерти – где доминирует анализ, пафос объяснения, стремление отыскать причины и порожденные ими следствия, стремление «дойти до самой сути». Объяснять – значит убивать волю к жизни.

К счастью, любое аналитическое разрушение убивает только прежнюю веру, но не волю к жизни как таковую, а потому акт уничтожения чреват побочными результатами: замещением, параллельным конструированием нового, более совершенного вероучения.

От жизни до смерти (и наоборот) – один шаг. Воля к жизни диалектически содержит в себе волю к смерти. Более того: последняя часто выступает формой первой. Из сказанного ясно: нельзя жить, опираясь исключительно на волю к смерти. Невозможно позволить себе роскошь быть настолько умным. Горе уму. Жизнь непременно требует элемента воли к жизни. Хочешь жить – оставайся в чем-то нерассуждающим дураком. Это закон жизни.

Полюса «художник» и «мыслитель», которые я выделяю, о которых столько говорю и которые как категории считаю ключом к духовной жизни человека и общества, – осуществляют свое подчиняющееся незыблемым законам, и тем не менее неуправляемое бытие в аналогичной иерархично-хаотичной социальной среде. Коль скоро законы все же есть, поговорим о них.

Очевидно, что нет в природе и обществе «чистых» мыслителей-философов и художников. Есть бесконечный спектр личностей, у которых духовный баланс определяется всегда разным соотношением мыслительного и чувственно-психологического начал.

Известно, что человек приходит в мир с целым букетом врожденных способностей. Какие из них будут актуализированы и развиты, зависит от конкретных условий жизни, в которых приходится жить и выживать. Природа позаботилась о том, чтобы человек как вид мог выжить практически в любой известной природной и социальной среде.

Итак, человек всегда в той или иной степени и пропорции воплощает единство противоположностей: он один в двух лицах, будучи одновременно художником и мыслителем. Ясно, что каждый полюс в свою очередь представляет собой спектр. Тот же «художник» включает в себя типологическую бесконечность от почти чистого художника (мышление которого определяется едва ли не зоопсихологией) до почти мыслителя (для которого образы порой выполняют иллюстративную, то есть подчинительную функцию). Разумеется, логика спектра в полной мере может быть отнесена и к «мыслителю». Художник (или мыслитель) как субстанция – это океан с берегами от еще не полного тождества себе до чуть ли не своей противоположности.