В этот раз Павел Андреевич пришел с новой разработкой. Вошел в кабинет, затем снова вышел, подозрительно поглядел на других посетителей, вернулся, сел рядом, достал чертежи.

– Я показываю, вы запоминаете, – сказал он, наклонившись поближе. – Все как обычно. Потом я уничтожу записи.

– Хорошо, – пожал я плечами. – Только постарайтесь на этот раз не уничтожать их в нашей урне около входа. Санитарки ругаются на демаскировку учреждения. Итак, с чем пожаловали?

– Разработка для защиты экипажа танка при прямом попадании кумулятивного заряда, – важно поднял палец Павел Андреевич. – Позволяет выжить и сохранить боеспособность.

– Ого! – удивился я. – И как такое возможно?

– Очень просто, как и все гениальное, – снисходительно поглядел на меня изобретатель. – В момент взрыва, точнее на доли секунды раньше, в воздух распыляется нюхательный табак.

– И?

– Экипаж чихает, зажав нос. От этого повышается давление в носоглотке, да и во всем организме. Это давление уравновесит то избыточное внешнее, что будет создано при взрыве. Каково?

– Лихо! – восхитился я. – Но возникает второй вопрос: а температура при взрыве? Я понимаю, что быть только слегка обугленным лучше, чем обугленным и контуженным, но все равно неприятно.

– Вы не дослушали до конца, – с упреком поглядел на меня Павел Андреевич. – Есть средство.

– Какое же?

– В воздухе для поглощения энергии взрыва должна постоянно присутствовать влага. А когда в машине запотевают стекла? Правильно, когда водитель или пассажир с похмелья. Видите, как просто и изящно?

– То есть вы предлагаете…

– Именно! Экипаж должен постоянно быть слегка с похмелья! – воскликнул Павел Андреевич.

Я представил, как обрадуются такому нововведению в танковых войсках, и покачал головой.

– Запомнили? – спросил меня изобретатель.

– Такое разве забудешь! – уверил его я.

– Тогда выпишите мне пару упаковок тех таблеток, от слежки. А то последние пару недель Моссад уж очень активизировался.

Некий псих, только что выпущенный из больницы, написал в прокуратуру заявление, что медсестры данного заведения отказывали ему в сексуальных услугах, чем ущемляли и т. д. В прокуратуре то ли протормозили, то ли прикололись, но заявлению был дан ход. Ответ главврача ПНД (психоневрологического диспансера) был гениально краток: «У нас нет лицензии на оказание такого рода услуг».

Лежал в психушке. В первый день, когда пришел, сразу лег на койку и начал дремать. После приходит какой-то псих, упрется рукой в стену справа от меня, над моей тумбочкой, чуть ли не надо мной начинает считать: «21, 22, 23….». Ну мне даже как-то страшновато стало с закрытыми глазами лежать, вдруг что-нибудь сделает. Ну успокаивается, так думаю.

На следующий день то же самое – упрется в стенку и начинает считать.

Еще на следующий день я узрел, что там висит календарь и он считал дни до выписки, а мужик вовсе не псих.

Работаю в психоневрологическом интернате и там же я услышала самый необычный комплимент. Один из больных мне сказал: «А знаете, мои голоса вас хвалят, сказали, что вы хорошая и красивая!».

Добрый день. Немного предыстории… Мне нужно было заново проходить мед. комиссию для документов на хранение и использование охотничьего оружия.

Итак. Всех врачей прошел, настала очередь психиатра… Захожу в кабинет, сидит мужчина лет 45–50, далее диалог:

– Оружие значит… так?

– Да, все верно (улыбаюсь).

– Жалобы есть?

И тут меня дернуло вспомнить шутку одну…

– (Стараясь сохранить серьезное выражение лица) Да… я все еще умножаю доллар на 30…

– (Смотрит на меня внимательно) Хм… а я думал, я один такой… (ставит печать, что все ок) Ну, тут нам даже главврач не поможет, боюсь к нему идти, уволит еще… Следующий!