– А зачем?

– Думал – вдруг осенит меня во сне, ну как Менделеева с его таблицей. Не получилось.

– С разбегу головой об стену не пробовал?

– Издевайся-издевайся, только не забывай, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. Рано или поздно мы поймаем душителя, но лучше бы, конечно, раньше. Вот если бы он в Ботаническом саду орудовал…

Виталик махнул рукой, что, мол, мечтать?

– А чем лучше? – спросил Савелий.

– Тогда его можно было бы поймать на живца. Элементарно! Берется несколько сотрудниц… Ну, что там объяснять. А тут как его на живца ловить?

– Можно наблюдать за подъездами, в которые должен прийти участковый врач…

– Была такая идея, но она неосуществима на практике. Вызовы идут один за другим, не успеешь за ними.

– А Он успевает.

– Да. – Виталик вздохнул. – Понять бы еще его логику. Почему именно здесь, а не там? Как он выбирает жертву? По каким признакам? Он же ее даже не видит до того!

– Это вы, то есть мы, пока так думаем. А вдруг видит? А если он знаком со всеми? У Честертона был такой рассказ, кажется, «Невидимка», о том, что никто не обращает внимания на почтальонов…

– Савелий, не умничай! – осадил брат. – Мы уже не знаем, по сколько пар обуви истоптали, проверяя всех, начиная с дворников и заканчивая сотрудниками провайдеров, которые обслуживают линии. Я тебе даже больше скажу – не только участковых врачей перетрясли-просеяли через мелкое сито, но и участковых уполномоченных. Вдруг среди них какой-нибудь оборотень затесался? Я уверен, что меня тоже проверяли. У меня, кстати, в четырех случаях – железное алиби, а в одном – условное.

– Это как?

– Ну… – Виталик сделал плутоватую мину и подмигнул Савелию. – Скажем так – я работал с важным свидетелем по одному делу.

Подробностями Савелий интересоваться не стал. И так ясно, какого пола был свидетель, то есть, конечно, свидетельница, и как именно «работал» с ней любвеобильный Виталик.

– Короче говоря, все, кто имеет хоть какое-то отношение к Останкину, находятся под колпаком, – продолжил откровенничать брат. – Привязка убийцы к району не вызывает сомнений.

– А если зайти с другого конца… – подумал вслух Савелий. – Если вообще забыть про эти поликлиники, словно их никогда и не было, и попробовать представить… Нет, не подходит.

– Что? – оживился Виталик. – Что?

Он выбрал из яблок то, которое покрупнее и покраснее, взял в руку, внимательно рассмотрел со всех сторон и, удовлетворившись осмотром, хрустко надкусил. У Виталика с малолетства был один бзик – как-то раз ему в яблоке попался червяк, и с тех пор он придирчиво осматривал все фрукты, которые собирался съесть.

– Да так, пустое, – отмахнулся Савелий. – Подумал, а вдруг все убитые были членами какого-то тайного клуба? Жесткий садизм и все такое. Клуб тайный, глубоко законспирированный, поэтому вы о нем ничего не знаете…

– Ныу-ныу! – подбадривающе промычал Виталик, которому мешал членораздельно разговаривать набитый рот.

– Начинают свои игры, а потом заигрываются, случайно или нарочно. Но всяким развлечениям люди обычно предаются вечерами, ночами и по выходным. А в будний день, да еще вызвав врача…

– …приспичило позабавиться, – подхватил Виталик, забыв о недоеденном яблоке, – приперло так сильно, что не пошли на работу, вызвали врача, чтобы взять больничный, и начали свои любовные игры… Нет, так не бывает, чтобы случайный убийца несколько раз подряд идеально заметал следы. Разве что только дамы думали, что все это игра, а кавалер знал, что все будет по-настоящему.

Слушай, брателло, а каков вообще процент мазохистов в обществе? Пять женщин на район с шестидесятитысячным населением – это как? Укладывается?