Мама говорила, что он кретин. В строгом медицинском смысле. Но, скорее всего, нет. Кретины имеют более ярко выраженные внешние признаки физического отставания. Обычно они маленького роста, с непропорционально сочетающимися частями тела. Там было что-то более лёгкое. Но точно было. Хотя, скорее всего, никакого диагноза ему никто никогда официально и не ставил.

Коленька был ветераном войны. Сам он говорил, что служил на войне конником. На самом деле, извозчиком, – возил для солдат провизию. Он сам об этом рассказывал. Не помню, чтобы он носил какие-либо награды. Скорее всего, у него их не было. В то время этот факт почему-то не вызывал вопросов. А мог бы. У всех ветеранов войны были награды, хотя бы немного, хотя бы юбилейные медали. У Коленьки не было никаких. Зато он говорил, что знал польский язык. И выучил он его во время освобождения Польши. В доказательство он произносил неизменное «Прошу пани», а затем следовало звукоподражание из нагромождения шипящих.

Коленька любил рассказывать о своих профессиональных трофеях. Дело в том, что работал он мусорщиком. Ездил на грузовике (водил грузовик другой человек) и загружал в него мусор, а потом разгружал на свалке. Вот на этой –то свалке Коленька постоянно находил какие-то вещи. Это были одежда, игрушки, иногда шоколадки, конфеты. Помню, как однажды он вынес свои находки на лестничную площадку и показывал их соседям. Как-то он обронил фразу: «Я вот на мусорке проработал всю жизнь, так семью прокормить смог». Имелись ввиду как раз-таки находки.

У Коленьки была жена. У нас дома её называли Лизонькой. В отличие от своего мужа, явными диагнозами она не обладала. Правда, потом уже моя мама рассказывала, что жена Коленьки была до невозможности конфликтна. В основном, это проявлялось в магазинах. Для продавцов почти каждый раз появление там Лизоньки заканчивалось предынфарктным состоянием. Поводы для скандалов эта старушка видела повсюду и использовала их на полную катушку. А в остальном это была обычная старушка. Смешно теперь думать о том, что считалась она бабушкой. Ведь она даже до 60-и не дожила. Лизонька болела раком. Ослабленная и немощная она лежала дома и умирала. Моя бабушка время от времени ходила её проведать, беря меня с собой. Пожилая женщина очень тихо и медленно что-то говорила, постанывала. Хорошо помню, как тающим голосом она попросила подложить что-нибудь под голову, которая скатывалась. Коленька при этом деловито ходил по комнате и как-то нервно и судорожно, но в тоже время бодро и оптимистично приговаривал: «Давай, давай скорее умирай. Умирай давай». Последняя фраза произносилась подчёркнуто повышенным тоном. После, поглаживая себя по животу, самодовольно продолжал: «Ох, женюсь, женюсь. Семейка новая будет. Я ведь могутный, могутный».

Мужская сила вообще была особым предметом гордости Николая Ильича (оказывается, у него было даже отчество). Кстати, сей факт указывает на то, что критинизмом он не страдал, так как сексуальна функция у кретинов страдает. Про свое «могутство» он рассказывал соседкам (больше было некому) почти ежедневно. Как-то я случайно подслушал рассказ про то, как какая-то бабешка зазывала Коленьку в подвал, приговаривая при этом: «Давай, давай, пойдем. Я знаю, – ты могутный». Источником своей мощной потенции наш герой считал «Малинку», – его фирменный напиток. У Коленьки была некая легендарная ямка, – не то огород, не то лесной овраг с малинником. О подробностях он умалчивал. Там он собирал малину, а затем замачивал её в банке. Делал он это на воде. Ничего крепкого он, кстати, кажется, не принимал вообще. Разве что немного пива в жару. Образец напитка выглядел так – пара десятков ягод малины, плавающие в трехлитровой банке с водой. Так он настаивал «Малинку» пару, тройку дней, а затем эту воду выпивал. Результат декларировался следующим образом. Поглаживая себе по животу, Коленька приговаривал: «Ооооох, я здоровый, здоровый, могутный, – малинку пью. Крови мнооооого. Малинку надо пить, ох, ох».