Теперь он был обречен на гибрис, пользуясь термином древних греков, который последующим поколениям варваров так и не удалось перевести на свои языки. Даже произносить его толком не научились. По-русски, например, то ли гибрис, то ли гюбрис – с ударением на первом слоге. Гибрисом греки называли нарушение мировой гармонии. Христианская цивилизация пыталась заменить его понятием греха, но все не то: грех – это мелко.

Ну, попал – так попал! Ирина была его первой любовью в университете, еще на первом курсе. Из-за этой любви он долго и тщательно изучал античную литературу. Все пересдавал и пересдавал. Другие экзамены и зачеты как-то удавалось проскакивать, познакомившись с предметом буквально за два-три дня, не посещая лекций и не читая кучи книг. А античку так сдавать было жалко: античность он любил с детства, это была его действительно первая любовь. Еще школьником он начал изучать историю Древней Греции, подолгу просиживая в читальном зале Тургеневской библиотеки, но завяз на Фукидиде. В универе на первую любовь наслоилась вторая – вот эта самая Ирина. И так плотно наслоилась, что весь первый семестр пошел буквально ей под подол. Она имела его как хотела и когда хотела, но при этом каким-то образом успевала учиться почти исключительно на отлично. Он же не имел в результате ничего: ни времени, ни сил.

В конце концов, чтобы высвободить время для антички и иметь право не видеться каждый день с Ириной, Александр после горячего душа с мокрой головой вышел на балкон и простоял там пять минут… Ну уж точно не меньше трех. А это был конец января, вполне по-московски холодный. Заболел он надолго и с высокой температурой, но в результате получил массу свободного времени. Такая вот любовь. Первая и вторая в одном флаконе. А вообще-то он чуть не умер тогда от воспаления легких.

Ирина его не дождалась. Ее энергия била через край, и месячной разлуки она не выдержала. У нее произошло что-то там с Петей, Александр не стал выяснять что именно. Он тоже отстранился, окончательно вернулся к своей первой любви – к античности, которую и сдал на отлично. С Ириной старался вообще не встречаться – все-таки было очень больно. Слава богу, что с третьего курса у него начались отношения с Татьяной, постепенно и ненавязчиво. Такая жена ему и была нужна. Она любила мягко и надежно. И верила в него. И ему.

И что же теперь? Рядом шла Ирина, по-хозяйски взяв его под руку и время от времени бросая на него выразительные взгляды. Сколько же ей лет? Можно дать и сорок, и двадцать пять. Серая полупрозрачная блузка, черная кожаная мини-юбка, серые чулки, черные, слегка вьющиеся волосы, нос с небольшой горбинкой, тонкие ноздри хищно раздуваются, серость глаз облагораживает, пожалуй, излишнюю черноту волос. Такой он ее никогда не видел. Она всегда была женщина-кот, теперь – женщина-вамп.

Это катастрофа, понимал Александр. В отношениях с Татьяной и так образовалась очередная трещина, но эти трещины обычно быстро срастались. Теперь же пахло катастрофой. Ирина была слишком близко, и Сомов чувствовал терпко-сладкий запах ее духов. В принципе они с Татьяной не любили этого запаха… Так то с Татьяной! Ирине этот запах шел. Александр против всего мог устоять, но этот запах просто вскружил ему голову, словно девушке-первокурснице первая вечеринка. Как это все могло совпасть: Лондон и Ирина? Здесь и сейчас.

– Подожди меня здесь, я заберу машину с парковки. – Ирина одарила его ослепительной улыбкой и уверенно направилась куда-то в сторону.

Александр не мог оторвать взгляда от этой стройной, шикарной женщины, которая опять так внезапно появилась в его жизни. И он был не одинок. Многие мужчины тоже бросали на красавицу Ирину оценивающие взгляды.