Я включил музыку для фона, и Ксюша решила поинтересоваться моим возрастом.

– Слушай, мы столько общаемся, а возраста я твоего даже не знаю. Колись! – сказала она.

– Давай три попытки, и тогда я отвечу тебе, – предложил ей с целью того, чтобы, в свою очередь, вызнать ее приблизительный возраст, понимая, что она будет говорить на год-два старше себя.

– Тридцать четыре?

– Нет.

«Так ей 32? Конечно, сперва я так и подумал в баре. Ладно, 4 года не сильно решают».

– Тридцать пять? – продолжала она гадать.

Она пошла как то слишком далеко. Это расценивать как комплимент моему уму или как оскорбление моей внешности?

– Нет, – я уже не сомневался, что ей около 32 лет.

– Так, я сдаюсь! Давай уже говори.

– Двадцать восемь, – сухо сказал я, примерно прикидывая реакцию, которая вряд ли будет суперположительной.

– О Боже!!! – раздосадованно сказала она, закрыв руками лицо. – Ну почему! Почему двадцать восемь-то, Слав?!

Она буквально умирала от досады. Сцена очень была похожа на ту, в которой беременная жена узнает о внезапной кончине своего любимого мужа. Наверное, в театре ее бы заопладировали до смерти, но здесь не театр, а я- не фанат мелодрам.

– Так, погоди, – остановил ее спектакль. – Тебе сколько лет, раз такая реакция?

– Мне тридцать четыре! У нас шесть лет разницы! Нееееет, нет-нет-нет. Мне нужно закурить. – Она достала стик и молча стала курить.

Шесть лет и правда много. Это выходит, когда мне было 12, она уже жила половой жизнью. Когда я оканчивал школу, она оканчивала университет! Ну ничего, люди как-то живут же с такой разницей. Не беда. Для меня не беда, а для нее?

Ксюша хмуро смотрела в окно машины, будто формулируя прощальную речь. Она курила уже второй стик, при этом все время крутя в пальцах пуговицу клетчатой рубашки, накинутой на белую майку.

«Неужели это и правда так критично? – подумал я. – Возраст возрастом, но ведь она сама подумала, что я старше нее. Да и общение было идеальное. Нет, я не могу так просто допустить исход, в котором мы пойдем разными путями!»

Я взял ее за руку.

– Слушай, разве это так критично?

Она одернула руку сильным рывком, затем, немного выдохнув, начала:

– Понимаешь, в чем дело…

И снова тишина.

«Она формулирует! Точно формулирует», – я начал буквально «проваливаться» в себя, и мне сильно захотелось спать от разочарования. Мне стало обидно оттого, что я родился позже.

– Дело в том… – явно собиралась она с мыслями. – Дело в том, что мой бывший муж тоже был младше. На три года. И после я пообещала себе, что никогда больше не буду иметь отношения с мужчинами, которые меня младше. Я всегда свои обещания сдерживаю…

– Я понял тебя, – ответил ей сухим голосом. – Ну что ж, все, значит все.

Я завел машину, и в этот момент Ксюша продолжила свою мысль:

– Но я готова попробовать. Просто мы с тобой не обсуждали вообще ничего! Совсем. Мы общались, но о чем-то конкретном не говорили. Мне нужна конкретика от тебя. Что ты хочешь от меня? Какое развитие ты видишь в нашем общении? – как-то резко сменился тон диалога на выяснительный.

– В каком смысле?

– В том, что ты постоянно приходишь утром-вечером. Что ты хочешь? Какие намерения?

– Ну я не знаю, – честно ответил ей. – Просто ты мне нравишься, и все.

– Все ясно, – она открыла дверь и вышла из машины, направившись в сторону подъезда быстрым шагом.

Я не очень люблю подобные сцены, потому что ты вынужден бежать, что-то объяснять, договариваться.

Но я побежал, попытался объяснить, договориться – все по классике жанра.

– Послушай, Ксюш! – пытался остановить ее. – Послушай! А что мы можем сейчас, на данном этапе, обговаривать? Мы контракт подписываем разве? Я думал, что это все по-другому делается!