Впереди, как и полагалось командиру отряда, ехал на белом иноходце рыцарь, одетый в кольчугу, сюркот и длинный плащ, скрепленный на левом плече огромной золотой фибулой с резным изображением поклонения Волхвов, взятого из Святого писания и искусно выполненного одним флорентийским мастером-ювелиром. Скольких денег стоила эта красивая фибула можно, было, только догадываться, но ее владелец нисколько не сожалел о потраченных на ярмарке в Ланди ливрах, потрясенный, прежде всего, четкой и филигранной работой итальянского мастера. Длинный плащ, подбитый мехом белки, был ярко-желтого цвета с чередующимися черными стропилами. Сюркот был также желтым, а на груди и спине рыцаря, прикрытой плащом, размещались вышитые гербы его владельца: три черных стропила по золотому полю. Шлем, рыцарь не надел, предпочтя ехать в плотном черном подшлемном чепце, прикрывающим его густые и длинные, медного цвета волосы, спускавшиеся до плеч. Кольчужный капюшон был сброшен и плотными мягкими складками лежал на плечах и спине воина, подчеркивая прочность, надежность и изящность итальянской кольчуги, свитой из трех слоев мелких стальных колечек.

Довершал этот красивый, но пестрый, наряд широкий кожаный рыцарский пояс, богато украшенный золотыми и серебряными бляхами. На нем висели три увесистых кошеля, два кинжала: один с узким лезвием и круглой гардой для защиты руки воина, а второй, несомненно, восточного или арабского происхождения, имел искривленное лезвие, широкое возле рукояти и сужавшееся к острию. Рукояти обоих кинжалов были богато инкрустированные слоновой костью и золотом, но их внушительный вид говорил о том, что эти кинжалы, все-таки, боевые и страшные орудия, а не декоративные украшения. Фамильный меч в добротных и крепких кожаных ножнах располагался слева от рыцаря, медленно покачиваясь в такт движения коня.

Немного позади него ехали оруженосец и конюший. Оба были в коротких кольчугах аламанского типа, снабженных капюшонами-хауберками, в кожаных гербовых коттах и плащах. Оруженосец держал в левой руке шлем рыцаря, а в правой – боевой пеннон сеньора, с точностью повторявший герб Филиппа де Леви. Два запасных палефроя рыцаря были привязаны к седлу оруженосца и мирно шли шагом по обеим сторонам коня оруженосца. Конюший, в свою очередь, вел боевого декстриера в полном облачении и держал в руке запасной ланс рыцаря.

За передовой группой отряда следовали остальные воины, входившее в рыцарское копье: шесть тяжеловооруженных рыцарей, одетых в цвета своего сюзерена, и четверо конных арбалетчиков, на которых в мирное время возлагались обязанности прислуги. Каждый из этой группы воинов имел по два запасных коня и был вооружен, помимо меча, секиры и арбалета, еще и копьями, правда, у арбалетчиков они были значительно короче и поэтому их называли «шефлин».

Завершением этого внушительного эскорта был небольшой обоз, состоящий из четырех крытых и утепленных двухосных повозок, запряженных четверкой мулов. Они перевозили оружие и остальное имущество, жизненно важное и необходимое для длительного и автономного существования отряда. Первая повозка везла комплекты запасных болтов для арбалетов, копья, крючья и пики для пешего и конного боя. Во второй повозке находилась переносная точильня для оружия, дюжина мотков железной проволоки для ремонта кольчуг, несколько мешочков со стальными кольцами для ремонта более дорогих кольчуг, и четыре бочонка, внутри которых находились свернутые и смазанные салом кольчуги. Третья повозка везла теплую и сменную одежду, походную часовенку и бочонки с вином. Мешки с мукой, солонина в бочонках, котлы, топоры, кастрюли и палатки для размещения воинов располагались в замыкающей, четвертой, повозке. Управлялись со всем этим хозяйством двенадцать крепких и молчаливых слуг, каждый из которых уже успел побывать в боях, служа отцу молодого рыцаря. Именно на них и ложилась основная нагрузка во время привалов, а уж о том, что выпадало на их долю во время участия в длительных походах лучше рассказать отдельно.