Линч помедлил.

– Незадолго до второго раза, – ответил он без видимого сарказма.

– Вы не знали? – Коулмен повернулась ко мне.

Я покачала головой:

– Откуда же?

– Простите, вы правы. Это выяснилось только в ходе следствия. Я должна была сообщить вам по пути сюда.

– Значит, жертв восемь, – сказала я. – Восемь, включая последнюю, в грузовике.

– Вам нужна та, что на заднем сиденье, – кивнул Линч.

Бенни толкнул переднее сиденье вперед. Петли, разумеется, пострадали от мельчайшей пыли, проникавшей всюду, даже в закрытую машину. Мы увидели заднее сиденье, так же заваленное хламом, как и переднее. Его тут же расчистили, и, словно по предварительному соглашению, стараясь не выдавать волнение, все чуть отошли назад, чтобы дать мне взглянуть первой.

Острая боль, которая, как я думала, наконец улеглась, обрушилась на меня, заставив согнуться и упереться руками в колени, опустить лицо и подождать, пока кровь не вернется в голову. Я прикидывалась, потому что никто – ни Линч, ни кто-то другой – не должен видеть моей реакции. Это всего лишь дача показаний, вновь подумала я, делая вид, что согнулась получше разглядеть сумрачный интерьер «доджа».

Ее тело было обнаженным, как и то, что на переднем сиденье. Плоть местами содрана, блестящая на выпуклостях и тусклая во впадинах. Не аккуратно свернувшаяся, наоборот, – ее как будто умышленно небрежно бросили на спину, ноги подняты, чтобы помешать открыть дверь, и верхняя часть туловища согнута под неестественным углом перед другой дверью. Голова почти отделилась от тела из-за многолетнего отсутствия опоры.

После того как Бенни закончил съемку, я взяла у него вспышку от камеры и осветила лицо трупа. Губы потеряли пухлость, и из чуть приоткрытого рта выдавались вперед зубы. Веки отделились от глаз, которые были такими же серыми, как ткани вокруг, – как у глиняного изваяния. Она едва напоминала Джессику, в ней и человеческого было немного, и все равно я пожалела, что не могу хоть чем-то накрыть ее тело.

Ее волосы грязно-желтого цвета были такими длинными, что скрывали отсутствие одного уха. Я осветила вспышкой ее лодыжки и убедилась, что как минимум на одной имелся глубокий порез сзади – на ахиллесовом сухожилии.

– Жертва Шоссе шестьдесят шесть, – произнесла я.

– Вы можете подтвердить, что это Джессика Робертсон? – спросила Коулмен.

– Ну… Да, это Джессика Робертсон, – кивнул Линч.

Все переключили внимание на него, и ему это явно нравилось.

Я снова обратилась напрямую к Линчу:

– Вы знали, что эта женщина была агентом ФБР?

Этот факт мы тоже скрыли от прессы.

– Говорит, что знал, она сказала… – начала было Коулмен.

– Да, она сама твердила, думала, я отпущу ее из-за этого, – перебил Линч и на мгновение как будто оживился, шаркнул ногой, словно это помогло ему тверже стоять на земле. – За пожизненный срок я и привел вас сюда. Так сказать, квид про кво.

Роял Хьюз, государственный защитник, сжал губы и отвернулся, стараясь не выдать отвращения.

– Пожалуй, было бы лучше, если…

Я подумала об этом упыре, который забрал восемь жизней, тем самым сделав несчастными тех, кто любил их, и единственная забота которого сейчас – избежать наказания за смертный грех.

– Квид про кво… – Язык и губы двигались медленно, будто слова во рту занимали больше места, чем обычно. – Вы сами-то понимаете, что говорите?

– Это значит, – ответил Линч, – что я показываю вам тела и взамен получаю жизнь.

– А откуда вам известно это выражение? Оно смутно напоминает фразу, услышанную где-то. – Я щелкнула несколько раз пальцами, будто силясь припомнить. – В каком-то фильме…

– «Молчание ягнят»? – с готовностью подсказал он.