– Как это? – не поняла я.

Генри вздохнул и посмотрел на меня с тоской.

– Люди не ценят то, что достается им без борьбы, – наконец сказал он. – Представь, тебе очень хочется мороженое. Ключевое слово – очень. Дальше два варианта: ты мгновенно находишь холодильник мороженщика, покупаешь его и съедаешь. Вариант второй – ты подходишь, а там вывеска «Ушел на десять минут». Мороженого тебе по-прежнему очень хочется. Ты ждешь эти десять минут, потом еще десять, пока кто-то не говорит тебе, что табличка висит тут уже третий день. А мороженого все еще хочется. Ты идешь к следующему ларьку, и к следующему, и к следующему… Похоже, все мороженщики уехали на забастовку какого-то профсоюза. Ты звонишь друзьям и просишь их посмотреть у себя в округе, где продают мороженое. Только один отвечает, что мороженое есть, и тебе надо только приехать и купить его, но это на другом конце города. Но тебе ОЧЕНЬ хочется мороженое, и ты едешь туда. Приезжаешь, но оказывается, что у тебя не хватает денег. В конце концов, ты берешь недостающую мелочь у друга или исполняешь мороженщику танец или стих, чтобы он это мороженое тебе продал дешевле. Теперь вопрос: после поедания какого мороженого у тебя останется чувство большего удовлетворения, когда ты просто пошла и купила или когда к этому пришлось приложить усилия?

– Скорее всего, после второго, да?

– Однозначно после второго, даже если мороженое в первом случае было объективно вкуснее. Просто потому что во втором ко вкусу мороженого примешивается удовлетворение от того, что ты все-таки это сделала, что ты получила то, что хотела.

– Ага, я – молодец, самооценка растет, лимбическая система выбрасывает мне в поощрение чуть больше эндогенных опиатов5.

– Вот именно. А теперь, если заменить мороженое на возможность убедить меня помогать его другу, я только что помог Блэдхаму чувствовать себя более удовлетворенным.

Я немного помолчала, переваривая информацию, и уставилась на Генри восхищенным взглядом. Он говорил на полном серьезе, именно это меня восхитило.

– У тебя потрясающий дар убеждения и совершенно изумительный ход мыслей, не могу сказать, что я согласна, но возразить все равно нечего.

– Обычно люди говорят по-другому.

– Как?

– Самую мягкую форму ты слышала сегодня от Макса… Приехали, пойдем.

Мы вышли у небольшого загородного особняка, окруженного фруктовым садом и невысоким забором. Генри уверенно толкнул калитку и прошел внутрь сада. Я шмыгнула следом. На пороге дома нас встречал хозяин.

– Добрый день. Спасибо, что согласились… – начал он.

– Я еще не согласился, – перебил его Генри, проходя в дом. Даже мне в этот момент захотелось дать ему затрещину. – Где все происходило?

Мы со Скотти переглянулись.

– Здесь. – Он обогнал Генри и провел нас в гостиную к сейфу.

– Много времени прошло. И, конечно же, ваша уборщица уже потрудилась здесь, – Генри неодобрительно оглядывал комнату.

– У Блэдхама есть все фотографии с места преступления, образцы, улики… Но он сказал, что вы лучший, – ответил Скотти совершенно спокойно.

Я даже задумалась, неужели у него действительно пропало что-то ценное. Выглядел он абсолютно уверенным. Только присмотревшись внимательнее, я заметила едва различимую нервную дрожь в левой руке, которая выдавала его истинное состояние.

– Итак, что мы ищем? – Генри вернулся к своему вопросу.

– Мою спортивную сумку, – ответил Скотти после секундной заминки.

Генри сверлил его настойчивым взглядом.

– Вы же понимаете, что если я не буду знать, что именно мы ищем, это займет больше времени и, возможно, так и не приведет к желанному результату.