Ар-Ну издал торжествующий вопль, запрокинув лысую в боевых насечках голову с зазубренным клювом. Было видно, что острые колья ветвей ничуть не тревожат его стальное оперение. Злая птица явно не обратила на нас особого внимания. Ее добыча все еще подергивалась в конвульсиях.

Молодой гриф Ар-Ну на секунду глянул на меня желтыми глазами, и я навсегда запомнил оранжевые точки в этих светящихся полусферах. Там не было ни сострадания, ни других мыслей, одна чистая ярость. Гордо расправив стальные перья, он подхватил уже ослабевшую голову змеи и взмыл в светлеющее небо.

Его взлет совершенно пробудил деревья, и это был наш шанс.

Отчаянным рывком я пастью дернул Иггу за свободную ногу, и она вдруг освободилась!

Мы покатились в сторону ближайших мальвинок, на секунду застыли от удивления, а потом разразились радостным ржанием!

Мы были свободны! СВОБОДНЫ и ЖИВЫ!

Неожиданно ощутил на своих глазах ее сладко пахнущие нюхли, она так поцеловала меня.

– Спасибо, Гаги, – сказала и застеснялась, прикрыв черно-лиловые глазки перепонками. Только третий глазок на темени никогда не переставал смотреть в небо. Опущенная головушка с белесыми кудрями вокруг глазка говорила о крайнем смущении девчонки. Красивые какие волосики, загляденье.

– Ладно, – протянул я. – Чего там…

Сам не знал, что и как сказать. Почему-то некуда стало девать длинные сильные ножки. Я перебирал ими и внимательно смотрел на копытца.

– А-а-а… А что ты делала в зарослях? – вдруг вспомнил мучивший подспудно вопрос.

– Побежала за белым ушастиком, – есть у нас такой прыгучий зверек в зарослях мальвинок, точно. – А он взял, и нырнул под ветви, я их не заметила, пока бежала. А там я ногой в ямку попала, наверно его нора. Вот и застряла.

А потом мы, радостно хихикая и вспоминая это приключение, бежали в наше селение, к выволочке от дядей и Наставников.

Нас ждали долгие дни учебы и работы, но эта ночь осталась со мной навсегда!

… Я очнулся… Я снова взрослый иппо Гаги, и мне около пятнадцати циклов Тропы.

Напротив меня во всем боевом великолепии Враг и его команда диверсантов, они нас разбили. Эта мысль обожгла огнем не меньше, чем дергающая боль в немеющей шее. По всему выходит, что я последний иппо на свете.

– Умираю, – отчетливо проявилась мысль.

Скосив глаза, вижу, что моя когтистая рука нависла над пластиной, которая отправит всех врагов к праотцам. Да, ни одного не останется, даже их страшных птенцов!

Опять отключаюсь… БОЛЬНО…

Прошло пять циклов Тропы.

Я был кудрявым юношей, сила бурлила во мне.

Страшная змея, которая почти сожрала нас с Иггой в мои неполные три цикла, давно забылась. Только по ночам я тревожно ржал, когда снились красные глаза, надвигающиеся в медленном как вода ужасном мгновении. Дядя Арги с тревогой поднимал свою мудрую длинную голову, долго смотрел на меня в темноте землянки, вздыхал и ложился дальше. А я задерживал дыхание, стараясь делать вид, что сплю.

Но дядю было не обмануть. Все-то он понимал, старый ученый иппо. Когда Арги был Наставником, все ходили именно к нему, что ужасно тревожило Великий Круг, потому как дядя никогда не старался скрывать знания, и лечил соседей почти бескорыстно. А это подрывало доходы Круга Наставников, они привыкли есть самое вкусное и причем самыми первыми.

И конечно нашлись доброхоты, что донесли про его мысли и догадки Кругу, а тот отстранил дядю от звания Наставника. На площади при народе его окурили дымом отпущения и ритуально сняли с него фартук с Путем предков. Это был черный день для селения, иппо рыдали. Но дядя был бодр и безмятежен. Ничто не могло поколебать спокойную уверенность старика, разменявшего пятый десяток циклов Тропы!