Собеседник засмеялся.

– Я весь в работе, первая мысль в голове о коллеге. Надежда Владимировна – не редкое имя. С Реутовой я иногда пересекаюсь в лифте. Приятная дама, собачка у нее милая.

– Она умерла, – продолжала я.

– Да что вы говорите! Жаль псинку, – пригорюнился Цыганков. – Увы, век домашних любимцев короток. Вы собираете деньги на похороны песика? Сейчас принесу.

– Йорк в полном здравии, – остановила я профессора, – скончалась его владелица.

Доктор наук начал ахать и охать.

– О господи! Я видел ее на днях во дворе. Бодрая была, веселая. И вдруг! Все под богом ходим. А что случилось? Инсульт? Инфаркт?

– Зиновий Павлович, – продолжала я, – вы же знаете, мой муж – владелец крупного частного детективного агентства.

– Слышал что-то о нем, – согласился сосед, – Верочка говорила. Ох, любите вы, женщины, слухи и сплетни собирать.

– Макс часто работает в тесном контакте с полицией, – сказала я, – и сейчас мы подключились к расследованию внезапной кончины госпожи Реутовой. По сему поводу у меня есть несколько вопросов к вам.

Цыганков сделал скорбное лицо.

– Да, да, конечно, понимаю. Спрашивайте. Правда, ничего интересного я не сообщу, наше знакомство шапочное. Но всегда готов помочь. Итак?

Я положила руки на подлокотники кресла.

– Зачем вы вчера поздно вечером заходили к Реутовой?

Профессор изобразил удивление:

– Кто?

– Вы вчера вечером поздно заходили в гости к Надежде Владимировне, – чуть не по слогам повторила я. – У квартиры Реутовой громкий и оригинальный звонок, он издает лай. Вы, стоя на лестничной клетке, сказали: «Это Зиновий Павлович». Затем вошли и почти сразу вышли.

Профессор сцепил пальцы рук в замок.

– Простите. Начисто забыл. Сейчас пишу новую книгу, весь в ней. Да, действительно, я заглянул к Надюше, надо же, совсем из головы вылетело.

«Ага, – отметила я про себя, – у него Реутова теперь Надюша».

– Просто поговорить заскочили?

– Да, да, о ерунде поболтать, – обрадовался подсказке Зиновий Павлович.

– За пару минут наговорились? – уточнила я.

– У Надюши голова болела, – придумал очередную версию Цыганков, – она честно сказала: мигрень. Ах ты боже мой, наверное, у бедняги инсульт начинался.

– И вы ушли просто так? – укорила я профессора. – Не предложили соседке таблетку?

– Я сострадательный человек, – забеспокоился ученый, – если вы думаете, что я не помог, то это не так. Предложил Надежде Владимировне пилюли. Она их приняла.

– И потом умерла, – заявила я, – на тумбочке у кровати пустой блистер нашли.

Зиновий Павлович открыл рот.

– Нет!

– Реутова точно скончалась, – возразила я. И, усмехнувшись про себя, добавила: – А вас теперь заподозрят в содействии ее смерти.

– Меня? – перепугался хозяин. – За что?

– За лекарство, – уточнила я. – Медикаменты порой могут вместо пользы вред принести. Если при поносе слабительное примете, что получится?

Лоб профессора покрылся мелкими капельками пота. Я решила закрепить успех.

– Вчера Надежда Владимировна стояла у дверей ваших апартаментов. Я слышала ее слова: «Знаю, чем ты занимаешься». Увидев меня, Реутова сообразила: я слышала ее фразу, – поэтому принялась изображать, будто поет популярную песенку. Но я предполагаю, что она заподозрила вас, Зиновий Павлович, в неблаговидном поведении. Вы сидели в квартире тихо, не откликнулись. А когда все ушли, спустились к Реутовой и завели с ней непростой разговор, в процессе которого решили убрать ее со своего пути. Попросту сказать, убить. Почему? У меня есть предположение: возможно, вы изменяете супруге, а Реутова пыталась вас шантажировать.

– Хорошо, хорошо, хорошо, – зачастил профессор. – Евлампия, дорогая, поймите меня правильно… я честный человек… прекрасный муж…