Я оставил павшую духом подругу на попечение Юлии и Алексея, а сам скинул свою ношу, и двинул назад. Со мной метнулся Саша Малявинский. Не знаю даже, на что мы надеялись. Сумерки, круглый серый советский рюкзак среди миллиона круглых серых камней… И мои негнущиеся ноги.

Мы, по ходу, не надеялись. Его просто надо было найти! Где-то там. Правее… И ниже…

Первая ходка не принесла результатов. Я был не удивлён. Я перестал испытывать чувства и проявлять эмоции. Вокруг высились статные хребты и скалы. Ленивый ветер пел песню между утёсами, фиоритура гудящего камня аккомпанировала ему. Над головами сиял неимоверный закат. Фантастически красивое вечереющее небо, по краю озарённое золотыми и пунцовыми сполохами, до которого и до которых мне не было дела. Моё дело было вернуться к жертве амока, допросить её поподробнее, и пойти на второй заход. Допрос, само собой, не приблизил меня к цели. Саша снова отправился со мной.

Не понимаю, каким образом, но на этот раз я его нашёл. Вещмешок. Я механически прыгал вправо и влево, вверх-вниз, и в какой-то момент просто вышел прямо на него. К тому времени валуны в трёх метрах и далее уже сплавились в одну бесформенную тёмную поверхность. Радоваться я не стал. Просто попрыгал обратно. Наверх.

Наверху нас с юным Александром встретило относительное спокойствие. Штиль воздушных масс и эмоций. И новая постановка задачи: сейчас будем падать за гребень. Я спокоен. Я вернул рюкзак на место. То есть, на спину «Тани».

«Падать» – по-туристически означает резко, практически вертикально спускаться. Что кардинально отличается от траверса. Это по-своему прекрасно, потому что не надо лезть вверх, но и смертельно опасно, потому что неосторожные оказываются внизу слишком быстро.

Мы спускаемся «серпантином». Зигзаг из пятнадцати теней, забирающих то в одну сторону, то в другую. Нужно шагать плотно друг к другу, чтобы успевать останавливать катящиеся из-под ног камни, норовящие разогнаться и попасть в голову идущим под тобой. Вообще, надо следить, чтобы камни никого не убили.

Вот вам песенка от неунывающего Лёшика. Сочинённая, конечно, задним числом.

Спуск очень крут. Камешки выскальзывают и шуруют из-под подошв… Надеемся, Виктор знает, что делает…

«А идём до низа или до полного упада сил?.. Так-то уже ночь…»

Еду по сыпухе, и думаю: что сталось бы с нами, юродивыми, если бы на этом нескончаемом каменном поприще нас накрыло, к примеру, ливнем?

Но ливня, на счастье и удивление, не было. А было так. В кромешной тьме пятнадцать человек на сундук мертвеца сползли с хребта и сели на зад на каменном пятаке возле самого малюсенького озерца в мире. Там оказалось пусто и холодно. Видимо, поэтому ночевать стали тут же, под горой. На «пятачке небытия» не было абсолютно ничего, за исключением сочащейся откуда-то воды. А что ещё надо каликам перехожим? Выпьем с горя, где же кружка?

– Лёлик, плесни путейцу…

Нужно было скоротать ночь. Без костра, без горячего чая и ужина, без света, тепла и крова. Напомню, колья к «пилотке» не прилагаются, а добровольно вырубаются жильцами в соседнем лесу. Коего здесь – отсутствие наличия.

Вы, наверное, скажете, что для новобранцев такой венец тяжелейшего боевого дня – это делу абзац. Но я, в плане ночёвок под открытым небом, был, увы, не новичок. Год назад уже попал под аналогичную раздачу на Байкале, на речке Сарма. Эта речка знаменита одноимённым леденящим ветром, который зимой вырывается из её долины и замораживает намертво рыбаков… В августе таких ветров там нет, но река по-прежнему холодна как лёд, уверяю вас! И вот на ней мы с моим другом из Ангарска Максом «МММ» и его девушкой Марийкой принудительно заночевали в один счастливый вечер. Мы тогда отправились втроём из лагеря «смотреть водопад». Поднимались часа четыре, это без вещей, и всякий раз, когда на перекатах и в излучинах встречали одиноких любителей хариуса, они сообщали, махая рукой: