– По-вашему выходит, что в либеральной публицистике тема отставания перевернута с ног на голову?

– Именно так. Тема «отставания» – одна из самых мифологизированных. В радикальном варианте она включает в себя дилемму «западничества и славянофильства», а в ультрарадикальном превращается в идеологию Смердякова из романа Достоевского. Смердяков, как мы помним, говорил: «Умная нация должна завоевать глупую». То есть мы должны дать добровольное согласие на колонизацию. При этом свои достоинства – то, что нельзя перенять, а можно только создать самим – отбрасываются. Например, православие начинает «мешать» историческому развитию, как полагает Владимир Познер.

– Нет ли в понимании отставания западниками некоего религиозного оттенка?

– Есть, и очень ощутимый. Ведь для них западные институты – предмет культа, как для туземцев поделки из Европы. Идея догоняющего развития построена на культе этих институтов – чудесных атрибутов земного рая. При этом упускается из виду, что институты – если только они не фиктивны – вырастают из традиции, а традиция-то национальна.

– Где начинается зона сакрального в восприятии этой проблемы?

– Начинается она с отсутствия рациональных объяснений. Вместо них господствует абсолютно магическое отношение к этим самым институтам. Западники считают, что эти институты упали на Европу, как манна небесная, и могут быть воспроизведены где угодно по неким лекалам. Хотя это то же самое, что за сутки родить ребенка, вырастить дерево или изменить черты лица. Не находя желаемого, эта публика злится и заводит песню о нашей якобы неполноценности, цивилизационной, а то и биологической.

– При этом традиционную религию они недолюбливают.

– Это и понятно, ведь традиционный культ мешает культу новому, модернистскому. Точно так же, как он мешал большевистскому культу коммунизма.

Отсюда наряду с русофобией возникает ортофобия, антиправославность западников. В общем-то эта модель у нас воспроизводится со времен Петра Чаадаева, который считал, что все беды России от неправильного выбора религии. Вот склонили бы мы колена перед Святым Престолом – глядишь, и с культурой, и с экономикой было бы получше. Правда, век католичества в его классическом виде оказался недолог – и вот сейчас приходится привлекать для идеи «догоняющего развития» куда более экзотические культы. Скажем, неогностицизм и техноязычество. А поскольку естественным образом этот тип религиозности в России не приживается, его адепты грезят о майдане и оккупации нашей страны натовскими армиями.

– Как разрушить мифорелигиозный ореол этой темы?

– Долгими усилиями историков, экономистов, социологов, публицистов. А пока я могу предложить вам пять демифологизирующих тезисов на тему «Отставание России».

1. Отставание – особенность не России, а всех периферийных стран.

2. Отставание предопределено не позицией периферийных стран, а позицией Запада.

3. В случае некритичного заимствования социально-экономических моделей (сценарий «догоняющего развития») отставание не уменьшается, а увеличивается.

4. Техническое отставание вовсе не означает отставания в социальной и культурной сферах.

5. «Догоняющее развитие» ведет к деградации социальных, политических и культурных институтов.

– Существует легенда о Петре Первом как о мудром преобразователе, прорубившем окно в Европу. Это тоже миф?

– Прежде всего этот путь означал смену государственного культа – от идеи «Москва – Третий Рим» к идее «Запад – страна святых чудес» (ироническое определение Аксакова). То есть смену византийской преемственности на западническое подражательство. И в этом смысле он, конечно, был ошибочным, поскольку вел к разрыву традиции, потому что византийская и вообще христианская традиция аккумулирует и собирает, а западная модернистская означает экспансию, подчинение, колонизацию. Запад разрушил и свою традицию, и чужие. Исторический разрыв вел к гражданскому расколу между правящим слоем и народом, а в итоге к революции. Стратегически это было ошибкой, что не отменяет ряда отдельных достижений петровского времени – например, преобразования армии и флота.