Стояла, слушала долгую сырую тишину и короткие всхлипы Дианы: утирается рукавом, опершись боком на кованую решётку фонаря, стучит каблуком, будто отбивает кому-то далёкому сообщение о помощи: короткие, длинные, короткие, и кажется, будто чугунная отливка раскрошится под этими отчаянными стуками-криками… Загривком почуяла беспокойство, когда танцовщицу загородила небольшая группка парней, но обошлось, прошли и ни словом не задели. Вызверилась на себя: «Откуда тревога? Сама охотишься, боишься, что добычу отнимут? Так смотри внимательно, переползай в укрытие, дождись, когда можно сделать прыжок». Окрик подействовал, вернулось обычное спокойствие.
Верлен дождалась, пока Орлова двинется в сторону дома, отступила на несколько шагов, проводила взглядом и дошла пешком обратно к Street. До дома ехать – двадцать минут, пробок нет, до развода мостов как раз успевает. Пока ехала, набрала Шамблена:
– Доброй ночи. Не разбудила?
Анри неторопливо ответил:
– Даже не надейся. Рассказывай.
Не предполагающим ни тени возражения обычным будничным голосом Верлен сообщила:
– Подбери мне завтра какой-нибудь неброский автомобиль. Только пусть поставят не на нашу стоянку, а где-нибудь рядом. Чтобы в глаза не бросалось.
Шамблену эта идея совершенно не понравилась. Он сразу понял, чем собирается заняться его директор, но всё-таки, чтобы проверить свою догадку, осторожно попытался выяснить:
– А что с твоим «Ягуаром»? Забарахлил?
Верлен могла позволить себе не услышать вопросы, на которые имела право не отвечать, особенно если эти вопросы касались её личных дел, но Анри давно и прочно был гораздо больше, чем подчинённый, пусть и почти равный ей в должности, и при этом она нуждалась в его помощи. «Придётся сказать правду. Чёрт, ну хорошо, я сама пока не понимаю, зачем мне это нужно. Тогда ты получишь ту часть правды, которую я знаю!», – Майя не понимала своего раздражения ни на заканчивающийся вечер, ни на кажущееся неуместным любопытство Анри, не понимала растущего беспокойства, и от этого говорила резко и коротко:
– Понаблюдать хочу. Все данные о перемещениях – только на меня. Добудь мне список её телефонных звонков и расшифровку номеров. Сколько там эти сведения хранятся? Лучше всего с сентября. Постарайся.
Шамблен оторопело взглянул на трубку: с далёких учебных лет не было ещё такого, чтобы Верлен сама занималась обычной детективной работой в поле, потом медленно протянул:
– Ты уверена? Может быть…
Майя оборвала его:
– Не может. Я тебя прошу обеспечить вывод получаемых данных только на меня. Что в этом сложного?
Когда просьбы звучат как приказы, спорить бесполезно. Анри только ещё раз вздохнул, понимая, что действия директора сейчас противоречат утверждённым и отработанным инструкциям, но согласился и задал только один вопрос:
– Ты будешь вести всю работу сама?
Майя внезапно почувствовала себя неловко: непривычное чувство царапнуло затылок под кромкой волос, опять зачесался шрам. Немного смягчилась и сказала:
– Сама. В конце концов, я не могу отправлять работать тебя или кого-то ещё. Как пойму, что ищу, сразу скажу. Не переживай, я знаю, что нужно делать. И, как требует père, je serai prudente. Et, oui, je ferai attention[13]. Сбрось мне все диаграммы её передвижений, известные планы, зафиксированные остановки. Я видела предыдущие данные. Они подтверждают, что объект пользуется только своим автомобилем. Я её отслежу. Без машины далеко не ходит, тут всё время не походишь, да и незачем. Круг пешей доступности ограничен и изучен. Домой к ней тоже за последний месяц никто не приезжал. Если понадобится помощь, я тебе позвоню.