Тем не менее, доехал благополучно, да еще в пути сумел для себя обставить это дело так, будто еду ни просто в гости. А – чтобы предложить женщинам помощь в устройстве их на работу, где дают общежитие. И вот когда во мне пробилось желание помочь им, я от охватившего меня восторженного облегчения даже запел во все свои расправившиеся легкие. Приехав, без каких-либо уже колебаний и задержек обтер забрызганные дорожной грязью полуботинки. Сразу же уверенно пошел к вагончику, в котором в одной из комнат ярко светились занавешенные газетами окна.
Войдя без стука, как это принято у нас, земснарядчиков, в прихожую и учуяв солярный запах вперемежку с застоявшимся духом дешевого крепленого вина, я, неприязненно сморщившись, замешкался. В сердцах ругнул себя за то, что упустил из виду предположить, что женщины могут оказаться пьяными. И вести с ними серьезный разговор о том, как им жить дальше, будет бесполезно. Но в нерешительности постояв и не услышав возбужденных пьяных голосов, а только – негромкую музыку, шагнул-таки к дверному проему, из которого широким лучом вырывался яркий электрический свет. И остолбенел…
В середине комнаты прямо под слепящей двухсотпятидесятиватной лампочкой без плафона и абажура под энергичную восточную музыку танцевали, тесно обнявшись, медленное танго совершенно голая, словно в бане, толстуха и незнакомый мне парень, азербайджанец, или чеченец, одетый в рубашку навыпуск и пижамные брюки, заправленные в дырявые носки. Рядом, у телевизора, на простыне сидела, по-восточному скрестив ноги, голая длинная женщина. Она играла, судя по доске и расставленным на ней фигуркам, в шахматы с одним, а может быть разом и со всеми тремя сидящими напротив неё сосредоточенно думающими полураздетыми парнями…
8
Некоторое время никто из них меня не замечал. И мне надо было бы тотчас уйти, чтобы приехать завтра поутру, или вообще никогда больше сюда не приезжать. Но я отчего-то не смог этого сделать, пока был незамеченным. А когда меня увидела толстуха, уйти оказалось еще труднее. Ноги, будто во сне, когда знаешь, что надо немедленно бежать прочь – словно бы отмерли.
Толстуха, явно меня узнав, еще больше ошарашила тем, что в моем присутствии повела себя так, как если бы была не голая, а одетая. Не отрывая от меня доброжелательного, но в то же время какого-то чрезмерно тяжелого взгляда, она сделала брезгливое выражение лица и стала вырываться из вялых длинных рук навалившегося на неё кавалера. Вырвавшись и продолжая неотрывно на меня смотреть, на неуверенных ногах бочком отошла к длинной. Отыскала вслепую пальцами её узкое костлявое плечо и, придерживаясь за него, вознамерилась сесть. Но, наклонившись, потеряла равновесие и грузно завалилась на спину, похабно вскинув вывернутые неестественно белые, как тесто, ноги.
–Чё ломаешься? – Не поднимая головы, глухим замедленным голосом спросила у неё длинная.
– Я – не… Он – сам… – Также глухо и сильно замедленно, будто магнитофон, когда он не тянет, промычала толстуха, делая попытку подняться. – Я – не… Надо – надо… Он…
– А-а – Равнодушно протянула длинная и заматерилась.
Толстуха хихикнула, как если бы закашлялась, перевернулась набок, приподнялась на сильных руках и, дернувшись, перевела туловище в вертикальное положение. Поерзав, уселась поустойчивее. Отыскала меня выпуклыми глазами, замедленно приветливо улыбнулась и, приглашая войти и сесть рядом с нею, легонько ударила ладонью по простыне. Я – не пошевелился. Тогда она изобразила на лице добродушное недоумение и, поморгав белесыми ресницами, стала манить меня, махая к себе руками.