Однако и все те рыбы, что остались в болоте, тоже повели себя невообразимо странно. То ли от испуга, то ли по какой-то еще причине, они мигом сплелись, будто змеи, в живой тесный комок. И напряженно забившись в нем, дружно отторгли от себя все свое мясо так. Что вспенившаяся от их бурного волнения коричневая поверхность воды, густо покрылись белыми рыхлыми кусками. Но на Олега и это не произвело впечатления. Он деловито и воодушевленно утрамбовывал пойманных рыб, резко встряхивая сетку, которую опять переделал в авоську. Затем так же увлеченно стал выбирать из плотной белой массы живые рыбьи головы с трепещущимися скелетами, и выкидывать их обратно в воду. Эти голые скелеты, оказавшись на воле в воде, жадно, чуть ли с поросячьими взвизгиваниями бросались поедать плавающие на поверхности воды белые куски мяса. И на моих глазах обросли новой темно-коричневой плотью.

– Будет между прочим вполне съедобная штукенция. – Подал, наконец, голос удовлетворенный содеянным Олег. – Надо только всю эту массу подержать дней тридцать в концентрированном яблочном уксусе. Потом – с недельку отмочить в проточной водопроводной воде. Получится что-то вроде квашеной капусты. Отменный, скажу тебе, деликатес. Домэсовцы давно это дело раскусили и делают из этих рыб великолепную закусь. Мы, то есть те, кто посвящен, с удовольствием едим её. Но, понятно, делаем вид, что не знаем из чего она. Потому как для нас официально не существует ни этой затопленной свалки, ни тем более – появившейся в ней рыбы, Ну, а люди не посвященные, темные, не домэсовцы, уплетают её за милую душу, всерьез полагая, что едет истинную квашеную капусту.

– Ну вот, слава богу, заодно и затарились. Удачный у меня, черт возьми, все же сегодня денек. – Добавил Олег после небольшой паузы. Одной рукой он продолжал потряхивать авоську. А другой, свободной – вынул из заднего кармана брюк плотную черную повязку. И не совсем уверенно протянул её мне. – Ты уж теперь меня извини, пожалуйста, но тайна – есть тайна. Хотя в принципе, тебе-то я доверяю. Другому я завязал бы глаза сам. Да еще предварительно залепил бы их тестом или пластилином.

– Но как же, как же, тут можно… с завязанными глазами? – Оставаясь быть потрясенным, возразил я слабым и вроде как не своим голосом на его очередное нелепое предложение. А он, почувствовав мою неуверенность, воодушевленно воскликнул:

– Пусть тебя это совсем не заботит! Насчет этого можешь нисколько не беспокоиться. Гарантирую – ног в вонючей воде ты со мной не замочишь.

Тогда я по своему обыкновению добросовестно завязал себе глаза черной повязкой. И тотчас – словно погрузился в ночной мрак. А точнее – в какую-то страшную беззвездную стихию, состоящую из одних лишь омерзительных болотных запахов и внутриутробных звуков. А оттого, что перестал что-либо вокруг себя видеть, всё моё настороженное внимание невольно обратилось на эти запахи и звуки. И гадливая сероводородно-аммиачная вонь вмиг сделалась для меня непереносимой. Жадное чавканье жирующих рыб стало меня муторно оглушать. И вот тут мне сделалось по-настоящему дурно. Ноги, задрожав, предательски обмякли. На лбу выступила обильная испарина, и меня начало судорожно рвать.

– Ничего, ничего. – Виноватым голосом негромко посочувствовал мне Олег. И чтобы я ненароком не оступился в воду, крепко взял меня за ворот пиджака. – И хорошо, что с тобой так – это, ты знаешь, даже к лучшему. Без привычки заходить в дом С с черного входа и нужно с пустым желудком. А то, не дай бог начнет рвать где-нибудь на лестничной площадке или в коридоре. Если кто-нибудь это увидит, то подумает, что ты – из обслуживающего персонала. И на меня донесет, что я якшаюсь с прислугой. Так что – не сдерживайся, пусть лучше сейчас продерет тебя, как от рвотного камня. Все рано или поздно проходят через это…