Арнольд Виленович ответил улыбаясь каким-то своим мыслям сумасшедшего:

– Я просто учил их летать…

Увидев деньги, она сморщилась, будто собираясь заплакать, и стала на мгновение похожа на прежнюю Даринку.

– Костенька! Братик мой! У тебя легкая рука! С первого раза уже приличная сумма. Что взяли? Клиент приличный? А ты себе отобрал книги? Костенька, я не хочу, чтобы у тебя на сердце осталась какая-то обида. Возьми, все, что считаешь нужным. Ой, да, если так пойдет, то нужная сумма быстро соберется. Как жаль, что ты скоро уезжаешь! А остаться подольше никак нельзя? Все же это безобразие, Костик, что мы так нечасто видимся! Вот погоди, сделаем Тае операцию и летом приедем к тебе. Нет, летом не получится, летом по хозяйству дел много, весной, весной непременно к тебе нагрянем, всколыхнем твою холостяцкую квартиру! Костенька, иди кушать, я уже все на стол собрала…

Константин вышел на балкон. Небо было аспидно-черным, без единой звезды, на город надвигалась зима, и он знал, что она будет мглистая и холодная, и знал, что придет весна, а за нею и лето, и мягкие сумерки его будут запутываться в зацветающих липах. И, может быть, в маленькой воронежской квартире с видом на реку будет ждать его женщина с теплыми ореховыми глазами и летящим именем – Майя.

Осталось еще немного и будет возможность отдохнуть и попить.

Я уже вижу источник. Как красиво переливается вода, играя со светом.

Во что они играют. В светлячков?

Чего это я вдруг про мираж?

Так. Вспомнилось. А чем отличается мираж от этой дуры Фаты Морганы, которая сидит на морском дне и обманывает путешественников призрачными видениями.

Буду сейчас вспоминать, как там по-научному.

Мираж – оптическое явление в атмосфере: отражение света границей между резко различными по плотности слоями воздуха. Для наблюдателя такое отражение заключается в том, что вместе с отдалённым объектом видно его мнимое изображение.

Ну и память.

Читал об этом почти год назад и помню все дословно.

Только что-то меня все время тревожит. Как будто я —это не я. Неужели раздвоение личности?

Ни черта себе. Главное, чтобы на работе никто не заметил.

Почему я работаю медбратом в доме престарелых? Как мы с женой вообще попали в Германию?

Здесь все чистенько, равнодушненько: ««bitte sehr, danke sehr"*.

Сдохнуть можно, а они тебе с улыбкой вежливо покажут, где кладбище.

Почему в моем имени две буквы"Н», а не три?

Геннадий. Не люблю свое имя. Не люблю жену. Когда я ее разлюбил?

Не помню. Почему у нас нет детей?

Я стесняюсь ее спросить. Я не помню.

Люблю работать вечером или в ночь.

Когда все засыпают можно спокойно сесть в ординаторской и думать.

Думать обо всем.

Недавно пришел к интересному выводу: В молодости людям кажется, что они могут изменить мир. В среднем возрасте понимаешь, что не получится, а к старости опять кажется, что все можешь.

Вот и опять затихают голоса. Люди, готовые к реинкарнации идут спать.

С какого перепуга я взял, что они готовы к реинкарнации?

Да они просто уже забыли, кто они.

Уже произошла встреча со старческим маразмом.

Им все нипочем.

Каждый живет в своем известным только ему мире.

Они все похожи друг на друга.

Не узнают близких, тянут салфетки друг у друга, плачут, как дети.

Да готовы они, готовы.

После реинкарнации человек ведь не помнит, когда он жил и кем был.

А кто точно доказал, что реинкарнация —это что-то реальное? Это ведь только предположение. Теория так сказать.

От этих мыслей Геннадия отвлекло пение Полечки.

Это была старушка, примерно девяноста лет, которая каждый день пела своё личное поппури на известные старые песни.

Звучало поппури примерно так: