Щурясь от бьющего в глаза низкого осеннего солнца, машинально покосился на памятник. В горле моментально пересохло.

Эмили Картер. Девятое сентября девяносто девятого года. Помним, любим, скорбим.

– Вот чёрт!

– Да-да, – понимающе усмехнулся старик. – Ты раскрыт. И представь, я узнал самым последним. Впрочем, я не держу обиды. После последнего инсульта и комы моя Эмили и так стала как не своя. Откуда-то появилось совершенно необъяснимое пристрастие к мотоциклам, и кожаной одежде вот прямо как у тебя. Ночами её стало невозможно оттащить от ноутбука, часами просиживала в чатах Интернете. И мало того, – воодушевился старик, – как однажды выяснилось, она умела разговаривать на чистейшем немецком языке, причём совершенно без акцента. По крайней мере, заблудившаяся пожилая чета немецких туристов пришла в неописуемый восторг от её берлинского произношения. Только представь, они были всерьёз уверены, что она чистокровная немка. И это притом, что она никогда в жизни не бывала дальше Оклахомы! Можешь себе представить? Оклахомы! А тут чистейший немецкий! Это же фантастика!

– Да уж, – пробормотал Макс.

Чувствуется, проводник развлекался как мог. Старушка божий одуванчик на мотоцикле. Наверно это было неописуемое зрелище. Надо бы на досуге спросить у Алекса, кто был такой веселый человек. Байкер теперь в прошлой жизни, как пить дать. Видать, не доездил. И сам до железяк дорвался, и старушку на пенсии втянул, охальник. Или охальница…

– А дальше в один прекрасный день она просто исчезла из дома, – тяжело вздохнул старик. – Оставила какую-то пространную записку. Стыдно говорить, дескать, не ищи меня Джонни, я обрела вторую молодость и нашла свою любовь. И это почти на седьмом десятке! Сказать, что я был в полном недоумении, это ничего не сказать. Я был растоптан, шокирован, уничтожен! Психотерапевт сказал, что это последствия перенесённого инсульта. Такие случаи редки, но они описаны в медицине и ей требуется специализированное лечение. Жалкий смешной человек.… Как лечить? И главное, где её искать? Говорят, её видели где-то в Кентукки в компании каких-то сомнительных чрезмерно бородатых типов на мотоциклах. Так прошёл год. И вот однажды случилось то, что должно было случиться. Молодость не молодость, а уж саму природу-то не проведёшь. Однажды мне позвонила полиция, пригласили опознать тело.

– Разбилась? – понимающе глянул Макс.

Старик горько усмехнулся.

– Да. Но только не так как ты подумал. Прыгала с парашютом где-то в горах Монтаны. Порыв ветра размозжил её о скалу. То, что осталось, пришлось хоронить в закрытом гробу…

– Кхм, да уж, – поперхнулся Макс. – Это ужасно. Соболезную.

– Спасибо, – отмахнулся старик. – Былое уже не вернёшь. Вот так я сюда и хожу. К ней и Тиффани.

– Дочь?

– Да, уже взрослая, от первого брака. Признаться, они не очень-то ладили с Эмили. А теперь как видишь, их примирила смерть.… Прости, что-то я совсем разболтался. Видимо всё от недостатка собеседников. А что мне остаётся в моём возрасте? Родственников давно уж нет. Один лишь телевизор, но дружески болтать с ним это уже чистая психиатрия, согласись…

– Это точно, – усмехнулся Макс. – Впрочем, могу подсказать самый простой выход. Ноутбук Эмили ещё цел?

– Конечно. Все её вещи дороги для меня.

– Ну вот. Тогда чего проще? Освой компьютер, затем Интернет, и уверяю, скоро не будешь знать, куда деваться от этого самого общения.

Старик удивлённо поправил очки.

– Что? Компьютер? Пожалуй, для меня, гуманитария, это нечто сродни теории чёрных дыр Хокинга. Порою я и в кофейных автоматах-то путаюсь, а тут такое.