– Боже мой, Кики! – воскликнула я.

– Меня очень порадовало твое невосприятие этого, – сказала она спокойно и ласково заглянула мне в глаза.

Я дотронулась до ее руки и задумалась.

– Я начинаю понимать. Это как раз связано с Истинным Эго.

– Ты должна это нарисовать. Послезавтра я жду тебя в ИЗО-школе. Попробуешь?

– Да.

Она долго рассматривала мой рисунок. Это был набросок в карандаше. Огромные крылья бабочки, а в середине, где концы их сливаются с тоненьким телом, прорисовывались наши с Кики лица, повёрнутые друг к другу. Профиль Кики я рисовала уже ни первый раз, а потому он вышел у меня четко, свой мне предстояло нарисовать по памяти, постоянно вертясь возле зеркала.

– Необычный рисунок, – задумчиво произнесла Кики. – Теперь добавь в него цвета, а потом поговорим.

Я пошла за свою парту и достала краски. Мне предстояло наполнить эмоциями то чувство, которое я нарисовала, а потому я должна была подобрать соответствующую гамму цветов. Как ни странно, я не считала, что здесь должно присутствовать множество цветов. После того, что я увидела в клубе, столкнувшись со слабостью Сивиной, я посчитала, что в моем чувстве должен присутствовать только один цвет. Это должен быть тот цвет, который бы не отражал в себе ничего от этого мира Майи, не нес за собой информации о мирских грехах.

Склонившись над красками, я решала какой цвет выбрать? Красный отображал страсть, зеленый опьянение, желтый светомузыку дискотеки, черный ночь порока, синий и коричневый несли тяготы всяких острот. И только белый мне показался чистым и не порочным. Но как мне его использовать? Как мне раскрасить белым цветом то, где он уже и так есть?

Я так и сидела над своим рисунком, не возможная сделать выбор. Времени прошло много, и когда я почувствовала прикосновение к своему плечу, то в растерянности подняла глаза.

– С тобой все в порядке? – спросила Кики.

– Да, рисунок готов.

Она удивленно посмотрела на рисунок не тронутый акварелью.

– Но ты не прикоснулась к нему.

– Я не хотела испачкать его красками этого мира, потому что все они несут за собой оттенки грехов, – ответила я печально. – Мои чувства я оставила в оттенках белого цвета, как исключение всякого греха.

– Я восхищаюсь глубиной твоей души, Анте, – сказала Кики и ее глаза засветились. – Ты доказала еще один раз, что действительно не имеешь никакого отношении к этому миру Майи. Поэтому я уже готова открыть тебе Великую Тайну.

В тот день в классе мы были одни, так как с началом учебного года, многие родители считали, что заниматься изобразительным искусством в начале четверти не стоит. Я чувствовала себя свободно, купаясь в лучах славы единственной и любимой ученицы моей неординарной преподавательницы. Фактически она проводила этот урок лишь для меня одной.

– Однако, ты не действовала, Анте, и выдала свое активное действие за пассивное действие.

Я удивленно смотрела на нее.

– Поэтому я помогу тебе, как твой учитель искусства. Я абсолютно с тобой согласна, что чистота в белом цвете и другие цвета вовсе не нужны. Однако зная, в каком сейчас состоянии ты пребываешь после тех уроков жизни, которые тебе довелось увидеть со стороны, тебе все же предстоит сделать выбор. Выбор цвета, – она заглянула мне в глаза и сделала серьезное лицо. – Закрой глаза и скажи мне, какой цвет тебе пришел на ум сразу же. Не думай, отвечай!

Я закрыла глаза и выдала:

– Фиолетовый.

– Раскрась рисунок в фиолетовый цвет, – тут же сказала она.

Я удивилась, а она, сделав паузу продолжила:

– Художники и люди искусства часто отвергают фиолетовый цвет, считая его неприятным. Этнологические научные экспедиции, проводившие обследования среди народов Среднего и Дальнего Востока, не тронутых культурным влиянием, установили, что фиолетовый цвет является там самым их любимым. Вывод: чем выше и рациональнее культура, тем менее присуща человеку способность к счастливому слиянию, и тем чаще он отклоняет фиолетовый цвет.