– М-да, невесёлая перспектива. Выходит, они предпочли на своей земле, как ты говоришь, стать кормом для этих самых чудовищ?

– Не все. Многие подались в обжитые земли. Раньше-то здесь и сёл поболе было, и людей. Но и осталось немало, кому деваться некуда. Да повымерло много. То твари налетят, то хворь какая непонятная скосит, а то и сами колдовством себя изведут.

– Это как?

– Ну, Распутье оно по-всякому на человека влияет. Кого погубит, кого, не заметив, стороной обойдёт, а в ком способности разные проявит. Живёшь себе, к примеру, каким-нибудь работягой. Землю пашешь, горя не знаючи. А у тебя ни с того, ни с сего корова пала, конь пал, птица окочурилась, козы передохли. Что делать? Это ж невосполнимая утрата, надо понимать. Ты в слёзы. Причитаешь навзрыд, умоляя вернуть всё на круги своя. И тут глядь, скотина твоя, что давеча померла, поднялась. Опять живёхонька. Правда, ничего не жрёт после этого, акромя свежего мяса. А до тебя вдруг доходит, что мёртвых способен воскрешать. Представляешь, сколько дров наломать можно сдуру-то? Скотинку воскресшую, как-никак, надобно кормить. Не то твой конь, того и гляди, пойдёт и соседского козла слопает, ежели ни самого соседа.

– Жуть какая, – передёргивает плечами Николай.

– Не жутее дракона твоего, – ухмыляется Фил и со словами «всё в руках Святой троицы» сворачивает с дороги в широкий распадок вслед за скачущей впереди Айдесимой.

Дно распадка идеально ровное, больше похожее на хорошо наезженный тракт. Чем дальше вглубь, тем выше и круче склоны. Сходятся, постепенно сужая проезд. Кажется, ещё немного, и упрёшься в тупик.

– Там тоннель, – поясняет слуга, будто чувствуя напряжение Николая. – Сквозь гору проложен. За ним уже спокойнее будет. И на ночлег можно встать, и до Припяти недалече.

Горловина тоннеля возникает неожиданно. Сначала появляется гора, по мере приближения вытягиваясь вверх и пряча пологую вершину за выступающий пузатый склон. Потом становится видно вертикальную выработку, обложенную потемневшей от времени кирпичной кладкой. Посередине, в самом низу, чёрный зёв сравнительно небольшого входа. Похож на раскрытый рот, а белые камни полукруглой арки – на зубы. Входите, мол, гости дорогие. Мы вас живенько слопаем…

Снова приходится сдерживать коней, поскольку дорога идёт под уклон, причём сразу от входа. Он, судя по всему, наполовину засыпан. И всё равно великоват. Два танка смело пройдут, ещё и для пехоты место будет. Арка высоко над головой. При всём желании не дотянешься, хоть с коня, хоть с танковой башни. Долгий спуск в тёмный тоннель заставляет с ностальгией поглядывать назад. Вход с этой стороны уже светлый. Он всё меньше. Вот-вот совсем скроется за бугром нанесённой земли.

Всё. Исчез. Виден лишь неясный отблеск на полукруглом потолке.

– Волош, факелы! – доносится сразу отовсюду властный голос Айдесимы, скачущей где-то впереди.

А раньше нельзя было сказать? Копошись теперь в потёмках.

Так, один факел, второй… Взял их в левую руку. Правой зашарил по дну телеги в поисках огнива. Блин! Да где же эта чёртова коробка?

Лихорадочно разгребая сено, Коля не заметил, как его новый друг, до того дремавший под плащом, перебрался на плечо. Кашлянул над ухом. Ярко полыхнуло, обдав жаром щеку. Огненный сгусток пролетел в считанных сантиметрах от лица и, врезавшись в намотанную на факелы паклю, мгновенно её подпалил. Вздрогнув, Николай покосился на Барабаша. Змей спокойно сидел с невинной мордочкой, делая вид, что вовсе тут ни при чём. И вдруг рыгнул, выпустив клуб дыма.

– Ах ты… – начал, было, Коля, но в этот момент Фил потянулся за факелом, чтобы передать подъезжающей Айдесиме.