– Чему обязан, майор? – повел рукой Нагульнов, предлагая присесть за массивный Т-образный начальственный стол.

– Я слышал, у тебя вчера была большая чистка на районе. – Уэсбэшник присел, провел ребром ладони по столешнице, будто стирал невидимую пыль, – вальяжный жест хозяина. – Среди пушеров. Или большая дойка, а, майор? – преувеличенно-развязно хохотнул.

– Ну, это смотря в каком смысле большая. Большую партию вчера прихлопнули, серьезного сбытчика на Открытом шоссе.

– Да брось ты, майор. С десяток пушеров вчера прихлопнул, теперь выжимаешь баблосы из каждого. Задержаний не зарегистрировал, по сводкам не провел. Мертвые души, десять человек.

– Двадцать один, – отрезал Нагульнов.

– Ух ты! С размахом работаешь! Когда ж успел, я просто поражаюсь.

– Рано вставал и поздно ложился. Поближе к делу попрошу. Я так понимаю, майор, тебя не эти пушкари интересуют.

– Ты прав, ходить вокруг да около не буду. Есть сведения, вы задержали некого Дзагаева. Так вот, я попрошу тебя – надо бы как-нибудь решить все по-хорошему вот с этим человечком. Не надо крутить его. На хлеб ты заработал, палки – тоже, а этого не надо, не крути.

– Решить? – Нагульнов чуть не поперхнулся напоказ. – Это как ты себе представляешь, майор? Это и есть тот самый сбыт в особо крупном. У нас на весь отдел за месяц выходит килограмма три, а тут – сразу два из дзагаевских рук. Вооруженное сопротивление сотруднику милиции. Трупак, в конце концов. Нельзя сказать, что не было.

– Да брось, Нагульнов, можно все. Желание бы было. Бумага все стерпит – чего мне тебе объяснять? Трупак? Отлично, вот на него все и повесь, на мертвого.

– Конфискат потерять, лишний ствол обронить, – пропел Нагульнов.

– Ну видишь, все ты понимаешь, – улыбнулся одними глазами – как своему, одной с собой породы: мы, люди силы, можем завсегда друг с дружкой договориться. – Помоги. Услуга за услугу, Анатолий, я не забуду, я добра не забываю. Поговори со следаком своим. Ведь уголовное, насколько понимаю, еще не открывалось, не успели. Сейчас проще всего решить. Сейчас ты еще сам нормально можешь поиметь, а если не сейчас, тогда уже другие… чего ж ты будешь прокурорским отдавать законный свой кусок? Ван хандред зеро зеро зеро. Американс долларз. Тебе, – прижмурился блудливо уэсбэшник, как будто раскусил, распробовал начинку… – Всего-то надо написать, что никакого Дзагаева там не было. Что скажешь, майор?

– Скажу, что надо было мне ту тварь вчера на месте завалить. И никакого бы Дзагаева сейчас бы не было нигде. Мне на палочки, миру на радость.

– Не понял, – блудливая улыбочка сошла с лощеного лица майора.

– Чего ты не понял? – Нагульнов перенес вес тела на локти, надвинулся. – Эта тварь в меня вчера стреляла, целилась. Из калибра 7,62. Могла в моих ребят. Такие по моей земле не ходят.

– Ну, хорошо, я понимаю, ты мужик серьезный, не любишь, чтобы кто-то на твоей земле хозяйничал по беспределу, но ты пойми, не твой вот это уровень. Серьезные тут люди подключились. Давай замнем все это по-хорошему. За хорошие деньги.

– Нет, щедрый ты мой, не договоримся.

– Что? Ты что кобенишься, Нагульнов? Я что-то не пойму, с чего включил вдруг правильного, а? С барыг получаешь, а тут вдруг чего? Я что – всех дел твоих не знаю? С кого ты получаешь, сколько и за что? Тебя вот только чуть тряхнуть – рассыплешься. В двое суток в СИЗО загремишь. Сгниешь на красной зоне. Попутал, кто к тебе пришел? Это я ведь сейчас с тобой по-хорошему. Ты по-плохому хочешь?