– Они сейчас зреть начинают, бабами становиться… А мы – мужиками…Ты что, еще не мучаешься по утрам?

Ощущая, что краснеет, Сашка промямлил:

– Когда писать хочется…

– А у меня с одной девахой чуть не получилось, – оживился Вовка. – Я по Волге на барже ходил, с дядькой. А его помощник дочку с собой брал, она в шестой перешла. Мы с ней так нацеловались, что не хочу… И раздевались до трусов. Нам батька ее помешал…

– А она что, сама раздевалась? – удивился Сашка.

– А то… Я ей понравился.

– Я Беликовой тоже нравлюсь, – прошептал Сашка. – Только ты никому не болтай.

– Могила, – отозвался Вовка. – Гуляйте, мне что, жалко? Мне больше Катька нравится…

…С Беликовой они теперь гуляли каждый вечер, но не допоздна.

Надина мать была строгой (да и Сашкина тоже не стеснялась по вечерам кричать его на всю округу). Они просиживали на скамеечках или, спрятавшись в зарослях сирени, целовались подолгу и до боли.

Вовка догадливо вздыхал, провожая взглядом принаряженного друга, и неохотно шел помогать отцу. Малышня уже приметила их и не давала проходу, обзывая женихом и невестой, и Надя каждый раз выбирала новый маршрут, но и на самых тихих улочках всегда находились любопытные глаза, и скоро вся правая сторона знала о том, что малой Жовнер и дочка художника из Смоленска дружат всерьез.

Приехала Катька. Надя зашла за ней, и они вместе пришли к реке, где ждал Сашка. Катя тоже изменилась. Она стала еще выше и теперь почти догнала Вовку Короткого, грудь у нее была больше, чем у Нади, бедра – шире, и когда они стояли рядом, Катя выглядела старшей сестрой. Коричневые глаза словно смеялись, разглядывая все вокруг, их нельзя было не заметить, как и роскошную русую косу до пояса, и Петька Дадон, пробегающий мимо них к парому, не удержался:

– Ну, Катюха, ты совсем заневестилась… Погодь меня, в армию вот схожу… По-соседски и сойдемся…

– А я в жданки не играю, – весело ответила та. – И здесь оставаться не хочу…

– Ну да, принца ждешь, – прокричал тот, сбегая по тропинке. – А принцы только в сказках, глупенькая…

– Это для тебя…

С Сашкой Катька поздоровалась кивком головы, продолжая слушать восторженный рассказ подруги, и когда та замолчала, ожидая такого же монолога о происшедшем за время, пока не виделись, сказала, что отдыхала на дачах под Москвой, была великолепная компания москвичей, все перезнакомились, подружились, обменялись адресами.

– Понравился кто-нибудь? – не сдержала любопытства Надя, совсем забыв о стоящем возле них Сашке.

– Понравился, – вскинула черные густые брови Катя.– Будущий офицер…

– Такой взрослый? – удивилась та. – Целовались?

– А ты все хочешь знать?

Катя фыркнула, побежала по тропинке вниз к воде.

Надя заторопилась следом, а Сашка остался, присел на скамейку, мысленно сравнивая тонкую и угловатую Надю и притягательновысокомерную Катю…

Теперь по вечерам они стали ходить втроем. Подруги без умолку щебетали, а Сашка дулся и злился. Надя уже не казалась ему такой необычной, а Катю все больше хотелось поцеловать, но одновременно он стеснялся идти с ней рядом из-за роста. Как правило, он держался на некотором отдалении от них, в разговор вступал неохотно. Порой перехватывал заинтересованные взгляды Кати и по ним догадывался, что об их отношениях с Надей она все знает. И, скорее всего, знает и о пионервожатой Лике, и об Ольге… От этих взглядов ему становилось необъяснимо радостно, и он думал, что обязательно подрастет, нагонит Катю, и тогда ни неведомый курсант, ни Колька Жбанов (никуда летом не ездивший, подрабатывавший в сплавной конторе матросом, загоревший до черноты и накачавший мускулы так, что теперь на него заглядывались даже старшеклассницы) не смогут ее никуда увезти. А он будет носить ее на руках…