Гузель была любимицей Игнатьева, поэтому вела себя с ним увереннее остальных. Её деятельность приносила компании самую большую статью доходов. Долгое время она одна занималась поиском арендаторов, проводила им презентации объектов, вела полный документооборот и решала возникавшие проблемы. При этом она обращалась к директору за советом или помощью только в крайних случаях. Гузель любила сама принимать решения, а Игнатьеву лишь отчитывалась в проделанной работе. Гораздо позже она в разговоре мне как-то сказала: «Он очень старый и весь больной. Не стоит тревожить его из-за мелочей». Возможно, она таким образом проявляла ответственность к работе, но мне казалось, что Гузель просто выслуживается перед стариком.

– Вадим, – Гузель поднялась в приёмную, – возьми листок, ручку и идём со мной.

Мы зашли к Игнатьеву. Сели в таком же порядке, что и на собеседовании. Сначала они поговорили о чём-то, без моего участия. Первое время мне было дико неловко находиться в том кабинете, я стеснялся говорить с Игнатьевым, испытывал небольшую панику, когда он мне задавал вопросы. Я боялся показаться бестолковым, глупым, непрофессиональным, никчёмным грузом, которому придётся ещё и платить деньги.

– Гузель прислала мне отчёт о твоей проделанной работе, – говорил Игнатьев уже со мной. – У тебя хороший темп. Будем ждать реакции. Нам нужно подумать, где бы ещё можно разместить объявления, чтобы весь город знал о наших предложениях. Тебе нужно изобрести что-нибудь.

Он надеялся на меня. Возлагал слишком большие надежды, необъяснимо большие.

– Попробуй что-нибудь придумать, – продолжал Игнатьев. – Можно сделать систему вознаграждений за приглашённых людей, как в магазинах. Подумай над этим, – думать над этой бредовой идеей мне долго не пришлось, все про неё скоро забыли, и я забил. – Раз ты говоришь, что у тебя есть опыт в этом, попробуй изобрести какой-нибудь метод поиска.

Гузель сидела, увлекшись в телефоне. Она вела с кем-то переписку, набирая гигантские объёмы текста, отправляла сообщение, потом снова набирала.

– Никто в городе не может предложить столько помещений, сколько предлагаем мы, – не умолкал Игнатьев. – Я самый крупный владелец недвижимости в Альметьевске. Я уже давно в бизнесе, имею большой опыт и репутацию.

Игнатьев имел привычку перебирать в руках листок бумаги от маленького отрывного блокнота, когда вёл переговоры. Он сворачивал этот листок несколько раз по ширине, потом разглаживал его, крутил и вертел, распахивал веером и просто перетирал большим и указательным пальцами.

– Мы должны быть первыми в списке, когда человек ищет себе офис или торговую площадь, – во время разговора Игнатьев смотрел то на меня, то на свою бумажку. – Поэтому ты должен что-нибудь изобрести, что бы помогло нам.

Он продолжал свой долгий монолог–поручение, Гузель без остановки набирала одно сообщение за другим, а я всё кивал и кивал.

4

Во всём здании отключился интернет. Моя работа полностью встала. Работа Лили приостановилась частично. Она продолжала копошиться, пока я поедал её глазами, сидя напротив.

В приёмной показался мужчина лет сорока пяти, нерусский, ничем во внешности не похожий на программиста.

– Раим! – тут же вскрикнула Лиля. – Интернет пропал.

– Знаю, у всех пропал, – ответил этот мужчина хриплым полушёпотом. – «Большой» у себя? – спросил он про Игнатьева.

– Ушёл он, сразу после планёрки. Долго ещё интернета не будет?

– Не знаю. Обрыв произошёл не у нас – у города.

Мужчина подошёл к Лиле, и они стали разговаривать, как старые друзья. Он то ли решил дождаться Игнатьева в приёмной, то ли самовольно выкроил себе свободное время для пустой болтовни. Я склоняюсь ко второму варианту, поскольку мы с ним впоследствии сдружились, и я слишком хорошо узнал его натуру. Этого человека звали Раим, он работал в компании очень много лет, настолько много, что уже не боялся не работать. Он являлся единственным штатным программистом, хотя в секторе его деятельности программирование занимало наименьшее место. Именно он был в ответе за сбор моего компьютера, которого не было уже третий день.