– Пока не нужно, но если есть что обсудить, позвони вечером в гостиницу. Роуминг, все-таки.

Выйдя с тихой, застроенной особняками улицы на оживленный по местным меркам проспект, Турецкий взмахнул рукой и остановил очередной шедевр отечественного автопрома, промышляющий частным извозом. Продиктовал адрес, который ему дала Анна Федоровна. Он совершенно не представлял, где это находится и как туда ехать, но был совершенно уверен, что это недалеко. По московским масштабам. Поэтому его вдвойне удивила цена. Впрочем, это нормально. В Москве тоже только ленивый не воспользуется растерянностью приезжего. Бог с ним, рыбинским частником, который, видимо, решил заработать на московском пассажире свою дневную норму.

Перед уходом Турецкий попросил показать какие-нибудь фотографии Феоктистова. Казалось бы, зачем? И так ведь увидит его максимум через полчаса. И все-таки, хотелось настроиться. Понять «масштаб бедствия». Кира притащила несколько больших кожаных альбомов. Одинаковых. Сказала, что не проблема, в принципе, но надо поискать. Удивило, что они подходят к этому делу так масштабно. Печатают фотографии, до чего после появления цифры далеко не у каждого руки доходят. Во всем порядок. Ну, почти во всем…

Вразнобой попадались снимки с многолюдных корпоративов, посиделок вокруг мангала, были даже картинки совместного отдыха, чья-то свадьба, дни рождения, «конторские» будни последних лет. Пузатые бульдоги в дорогих костюмах были даже чуть-чуть похожи. Можно было подумать, что родственники. Наконец, одна черно-белая фотография. На ней несколько молодых парней – узнать среди них Феоктистова и Смородского непросто. Слишком фокус размытый, да и давнишняя фотография. Этим парням лет 25. Не больше.

– Вот Олег, второй справа, – прокомментировала Анна Федоровна. – Год, наверное, восемьдесят второй. Мы уже женаты. А с Филиппом они познакомились еще раньше. В институте. В общем, они все это вместе сделали, и еще раз говорю, если они лет десять назад друг друга не перестреляли, то уж сейчас это точно было бы лишено смысла.

– Так я верю. Но поговорить-то все равно не лишнее.

Все-таки Анна Федоровна – странная женщина. Ведет себя так, как будто не она является наследницей половины компании, которую сейчас собираются делить. Как будто ее все это не касается. Самое смешное, что она до сих пор не высказала никаких предположений или версий, за что все-таки могли порешить ее мужа. Не может такого быть, чтобы она действительно ничего по этому поводу не думала… Не верится как-то. Да, запутано тут все, запутано…

Машина затормозила у небольшого, но эффектного бизнес-центра, архитектура которого вполне вписалась бы в деловой квартал любого крупного города. Бизнес центр, кстати, полностью принадлежал «Атону». Это еще Алька в Москве выяснила. Вообще, про «Атон» Турецкий знал уже довольно много. Он вышел из машины и вошел в прохладный кондиционированный холл.

Школа была, кстати, не такая обшарпанная, как можно было предположить. Все признаки недавно сделанного ремонта налицо. Стеклопакеты стоят. «Наверное, к последним выборам в порядок привели», – подумал Панюшкин, идя по коридору, покрытому неизменным для постсоветской школы клетчатым линолеумом. Ремонт ремонтом, а красно-синяя клеточка – это навсегда. Свеженькое благообразие, конечно, радовало глаз и настраивало на оптимистический лад, но, по сути, дела не меняло. Как шли из этой школы процентов восемьдесят в ПТУ, так и идут. Собственно, в самом ПТУ ничего плохого нет, ни в коем случае, никакого социального детерминизма. Так в чем тогда проблема? «В убожестве внутреннем, которое ремонтом не исправишь», – решил Панюшкин и сам испугался своего неожиданного пафоса. Детишки, конечно, все как на подбор… Интересно, когда они такими становятся? В колясках, вроде, все симпатичные, а в этом возрасте потолок уже угадывается безошибочно… С вот такой, далекой от идеала человеколюбия и терпимости, мыслью Панюшкин постучался в дверь кабинета математики на третьем этаже.