Утром всё вернулось на свои места. Сектанты вновь выкрикивали свою непонятную песню, делая новое чучело, потому что старое опять украли проклятые буржуи.

Лёнька долго сидел рядом с магазином «Теремок», не понимая, что ему делать дальше. Вдруг к нему подошёл Пупок, его недавний, но казалось, что уже старый, знакомый.

– Лев Максимы? А чего это ты тут прохлаждаешься? Дел, что ли, нет? – Спокойно и немного отстранённо слова выходили из уст Пупка.

– Пупок, ты обознался, я вовсе не Лев. Я Леонид, тот самый пришелец.

– Ты мне чушь не пори! Тот пришелец чистый, опрятный. Ты – Лев, а я вовсе не Пупок, ну сколько раз повторять-то? Я – Иван Васильевич Грозный, великий царь прошлого государства, вернулся, чтобы возобновить самодержавие в нашей Великой стране. Хватит называть меня Пупком! – схватив в замок шею Лёни и несильно придушив, говорил ему Царь.

– Понял, понял, Пуп…, то есть, Великий Царь Иоанн Грозный, отпустите меня, прошу! – недовольно и со страхом реагировал Лёнька.

В момент освобождения выбрался не только заключённый в кандалы рук Пупка Лёнька, но и его ухо, отвалившееся без боли и крови.

– Вот и хорошо… Хорошо… Запомни моё имя и обращайся ко мне только так! Не хватает воли, чтобы дать мне отпор? Будь покорен – вот тебе моё наставление. – Уже со счастливым хохотом говорил Пупок.

Кота на его пузе не было, видимо, остался дома, хотя рот Пупка, почему-то весь был в шерсти.

Небо уже занимал багрово-красный закат. Лёнька теперь один. Не найдя выхода из ситуации, он встал со скамейки, допил вчерашнюю воду и пошёл, подобно Грозному, бродить бесцельно по городу. Мимо него проходили псы, возможно, один из них – Лев, ищущий ребёнка. Шагая мимо церкви, он слышал громкий лай собак, отгонявший желающих познать Бога молодых девушек, крики людей и даже нарастающий хор еретиков, успевших вновь выстроить своё чучело из терновых венков.

В попытках найти своё место и переночевать на нём Лёнька подвергся нападению «орков» из парка, которые спешили домой. В том бою Леонид потерял два клыка, которые с рождения всегда были затуплены. Это многое говорило о характере Лёни. Он с рождения был слабым, безвольным и брезгливым мальчиком, никогда не спорящим со старшими и не знавший, что такое страдание. На удивление, то, что с ним происходило сейчас, никак не вгоняло его в тоску. Он просто не знал цели своего присутствия в городе.

Уже стемнело, парк, мимо которого, гуляя, проходил Лёня, был наполнен голыми мужчинами. Они стояли, опёршись на забор, и дико смотрели на проходящих мимо дам, которым не было до них никакого дела. Это призраки. Собаки, не способные обрести семью и проявить волю, вновь становятся людьми, настолько одичавшими, что не в силах сдержать животные инстинкты, начинают мастурбировать на прохожих молодых дам. Они вне закона, поэтому прячутся в парке под землёй. Выходят они, только когда темнеет и все «орки» отправляются по домам.

Леониду, как и любому коренному козловчанину, не нравилось наблюдать за этим явлением, но никто ничего не мог с этим поделать ночью.

Наутро Лёня проснулся не на асфальте, а в тёплой постели, но этого его не удивило. Он очнулся дома у Пупка, который ушёл на утреннюю прогулку. Дом старо-нового знакомого был наполнен кошками, а за холодильником лежали оторванные хвосты.

Иоанн ест кошек. Поэтому их так много. Поэтому рот у него в шерсти. Сам Пупок обосновывает это тем, что некогда был собакой и кошек с того момента ненавидит. Презирает всю египетскую культуру за их любовь к этим созданиям. А чтобы выразить протест древним египтянинам, он нарисовал на дне своего унитаза изображение бога Ра и никогда не убирал черкаши.