Энгельгардт – хозяин, начавший дело с нуля, с разорённого имения и добившийся его процветания, причём без вложения капитала. Дерунов тоже поначалу капиталов не имел, а впоследствии нажил столько денег, сколько и сотне таких хозяев, как Энгельгардт, за всю жизнь не заработать. Стало быть, Дерунов тоже хозяин, но его хозяйство построено совсем на других основах, чем хозяйство Энгельгардта, и надо их разобрать.

Скупщик Дерунов, образ которого, созданный творческим гением Щедрина и ставший литературным типом кулака, при крепостном праве был мелким прасолом и только что начинал набираться силы. В городе у него был постоялый двор и при нём небольшой хлебный лабаз.

Но вот крепостное право пало. И Дерунов стал главным воротилой в губернии. Разбогател он страшно. Арендовал у помещиков винокуренные заводы, в большинстве городов губернии имел винные склады, содержал громадное количество кабаков, скупал у крестьян хлеб и скот за бесценок в то время, когда тем надо было платить подати, и они страшно нуждались в деньгах.

На месте старого постоялого двора воздвиг он двухэтажные каменные палаты с пространными флигелями и амбарами, в которых помещались контора и склады. Великолепен и его дом. У него четверть уезда земли в руках. Он аблаката нанял, полторы тысячи ему платит.

«…насчет взысканий: не разоряю я, а исподволь взыскиваю. Вижу, коли у которого силы нет – в работу возьму. Дрова заставлю пилить, сено косить – мне всего много нужно. Ему приятно, потому что он гроша из кармана не вынул, а ровно бы на гулянках отработался, а мне и того приятнее, потому что я работой-то с него, вместо рубля, два получу»!

Я нынче фабрику миткалевую завёл: очень уж здесь народ дёшев, а провоз-то по чугунке не Бог знает чего стоит! (Завоёвывает новые рынки, успешно конкурирует с другими фабрикантами благодаря дешёвой рабочей силе.)

В рыночной экономике все её игроки в той или иной степени – Деруновы.

И вот Энгельгардт рисует картину, как на уезд, в котором он хозяйствует, раскинул свою сеть и Дерунов. И в том же уезде решил создать образцовое, на европейский образец, хозяйство граф Бобринский. Энгельгардт заранее предсказывает, что Дерунов окажется в выигрыше (хотя и временно), а Бобринский прогорит. И причины этого были фундаментальные.

«Бобринский хотел устроить рациональное хозяйство наподобие западноевропейских, с машинами, с рациональными севооборотами и пр. и пр. Но разве Бобринский мог поручить свое хозяйство какому-нибудь Дерунову? Он ведь хотел настоящую, прочную агрономию завести, немецкую. Взял управляющим немца Фишера, и тот начал орудовать. Немец, конечно, понял, что прочную агрономию нельзя завести без настоящего кнехта. У крестьян же, кстати, наделы кошачьи. Ну, и начал немец орудовать, думал, должно быть, прочного кнехта устроить. Взялся за дело по-немецки, с судами, с бумагами, думал всё покрепче сделать – оборвался. Не перекрестясь, немец за дело взялся.

Дерунов перекрестится, урвёт, ухватит, высосет и пошел прочь. Он свой к тому же человек, русский; каждый, дай ему опериться, будет делать по-деруновски. Дерунов делает по-божески, всё на совесть, ни судов, ни контрактов, ни бумаг. Много-много, если у него есть толстая книга, в которой крупными литерами записано: «Иван Петров – полштох, селётка». Пришла пора пахать, косить, жать – едут деруновские молодцы по деревням народ выгонять, и идут Иваны Петровы косить, жать. Пашут, косят, жнут, а там в книге всё стоят нескончаемые полштохи и селётки. У Дерунова всё идёт, как по маслу. Молодцы ездят по деревням «вовремя». «За тобой должок есть – вези-ка к нам пенёчку».