Я промолчала, с тоской посмотрев куда-то вверх. Вот почему я просто не могу сказать «так тебе и надо», развернуться и уйти? Почему сердце начинает предательски сжиматься от жалости к подруге?

- Ян, перестань, - повторила я неуверенно, - никого ты не потеряла.

- Правда? – Янка протёрла глаза руками, размазывая по щекам остатки туши и чёрной подводки, - ты меня прощаешь?

- Нет, - немного подумав, ответила я, - после того, что случилось это сложно. Нужно время.

Говорила это, и сама не верила своим словам. Не я ли буквально час назад утверждала, что наша дружба закончилась?

- Понимаю, - Яна тяжело вздохнула, - но мы же можем хоть иногда общаться? Может... расскажешь, как у тебя дела?

- Нормально, - уверенность в моём голосе была неподдельной, и подругу это удивило. Неужели она думала, что я все дни напролёт рыдала в подушку?

- В школу для рисования записалась, - добавила я, - сегодня первый день был.

- Да ну? – Янка удивлённо вскинула брови, - и как?

- Отлично.

Мы неторопливо шли по парковой аллее, и я в подробностях рассказывала подруге о своём новом увлечении, а она о последних новостях. При этом мы обе испытывали какую-то неловкость, не зная, сколько понадобится времени, чтобы наша дружба вернулась в прежнее русло.

И, вполне вероятно, что этот день не наступит никогда.

***

После памятного разговора с Яной прошло несколько дней. Как я предполагала, несмотря на условное перемирие, недоверие к подруге никуда не делось. Мне отчаянно хотелось с кем-нибудь посоветоваться, чтобы понять, как себя вести дальше. Но оказалось, что поговорить не с кем. Ярослав и Ульяна постоянно где-то пропадали – краем уха я слышала, что в компании возникли какие-то проблемы. Наверное, из-за того, что отец был в командировке заграницей, всеми делами занимался Ярослав. Ну и ладно, не буду его отвлекать.

С мамой тоже поболтать не получится. Она проходила лечение от затяжного нервного срыва в какой-то очень дорогой клинике, и навещать её, а, тем более, грузить какими-то проблемами, было строго запрещено.

Вот так и получается, с подругой вроде помирилась, а одиночество давит ещё сильнее. Всё-таки странная штука жизнь. И странно, что моей отдушиной стали занятия в школе рисования, к которым я поначалу отнеслась с нехилой долей скептицизма.

Бесит только, что получалось у меня из рук вон плохо. Урок ещё не начался, а я уже сидела в уголке в обнимку с планшетом. Пытаясь нарисовать бабочку, которая на бумаге у меня получалась довольно красивой, но на планшете я видела лишь непонятные каракули. Злилась, но не сдавалась, упорно водила стилусом по экрану. Словно для меня это стало делом жизни.

- Так у тебя ничего не выйдет, - над ухом раздался насмешливый голос, и я, нервно сглотнув, дёрнулась на месте, едва не выронив планшет.

Тимур стоял рядом, облокотившись на стену и внимательно глядя на мой рисунок. И как это я не заметила его? Подкрался бесшумно, словно какой-то кот!

13. Глава 12. Беата

- Спасибо, - сквозь зубы процедила я, - очень мило с твоей стороны.

Планшет показательно убрала в сторону, не забыв выключить экран. И ощутила, как внутри меня нарастала и крепла с каждой секундой враждебность вперемешку с неприязнью. Не хватало мне ещё насмешек! Знакомы всего-ничего, а уже тошно от этой манеры всё время ехидничать и язвить.

Грозно нахмурившись, я буравила Тимура тяжелым взглядом. И всем своим видом показывала, что в обиду себя не дам. Пусть моим каракулям и далеко до рисунков Архарова, но кто дал ему право смеяться надо мной?

Узел напряжения лопнул в тот момент, когда Тимур медленно присел рядом со мной. Открыто улыбнулся и вполне нормальным голосом проговорил: