В таком состоянии президент Путин предложил план мирного разрешения украинского конфликта из семи пунктов, впоследствии ставших основой комплекса мер, названных Минским протоколом. О том, как рождался мирный план, он рассказал журналистам: «Я, когда летел сюда – из Благовещенска в Улан-Батор, – в самолете набросал некоторые соображения и план действий, он у меня от руки пока, правда, изложен». Может, и поэтому немало тех, кто называл и называет их скороспелыми, невнятными, противоречивыми, непоследовательными и настолько запутанными, что их исполнение практически невозможно. Тем более что как стороны соглашения, так и его гаранты сами настроены к нему несерьезно и лукаво, с фигой в кармане. К этому могу добавить, что план, может, и не так плох, да не вовремя. Ведь ополченцы были у ворот Мариуполя. Хотя, конечно, из Монголии этого не видно (!). Думаю, да не то что думаю, уверен, при Сталине все было бы по-другому. Например, как в 1940 году с Финляндией. Или с Японией на полях Монголии. Угрозы необходимо купировать на ранней стадии.

– Вы обещали поговорить о Сталине. Вам приходилось его наблюдать, видеть, а может, и слышать?

– Мне очень повезло. Я с ним дважды общался. В первый раз дело было так. Крымская конференция антигитлеровской коалиции в Ливадии подходила к завершению. Поселок Алупка. Временная резиденция британского премьера Черчилля – Воронцовский дворец. На встречу с премьером приехал Сталин. Я тысячу раз видел его на портретах и потому узнал сразу. На посту у входа нас было двое: сидевший за столиком англичанин и застывший в стойке «смирно» рослый красноармеец. Это был я. Сталин почти прошел мимо, но потом повернулся в мою сторону и негромко спросил:

– Ты кто такой, гренадер?

– Рядовой Воронцов, товарищ маршал.

– Вот как… так ты что, свой дворец охраняешь?

– Никак нет. Дворец народный.

– Правильно говоришь… посол Воронцов не твой родственник? И не называй меня маршалом. Лучше – товарищ Сталин.

– Есть, товарищ Сталин. Посол Воронцов – мой отец, товарищ Сталин.

– Это он тебя в тыловую часть устроил?

– Никак нет. Я работал на оборонном заводе. Но хотел воевать. Попросился на фронт, а меня – в роту почетного караула. Говорят, ростом подхожу. Обидно, но место службы не выбирают. Может, вы поможете с фронтом, товарищ Сталин?

– А чего не помочь, помогу. Как думаете, товарищ Вышинский? – как бы ища поддержки, проговорил вождь, повернувшись к седовласому, небольшого роста, широкоплечему спутнику с узкой полоской усов над губами в ниточку и в очках с круглыми стеклами. Это был давний соратник Сталина и первый заместитель министра иностранных дел. И, не ожидая его реакции, продолжил: – Пошлем его на фронт. Только дипломатический. Война идет к концу. Там управятся и без него. Конференция показала, что нам очень не хватает образованных молодых дипломатов. Думаю, у тебя получится, если в отца пошел. Как твое имя?

– Сергей, товарищ Сталин.

– Товарищ Вышинский, отправьте Сергея учиться в институт международных отношений. И хорошо бы подобрать таких ребят в воинских частях и на оборонных заводах. Человек двести. Пусть это будет сталинским дипломатическим призывом. А ты, солдат, отцу от товарища Сталина привет передай. Редкого ума и гостеприимства твой родитель. – И добавил, обращаясь к Вышинскому: – Слышал, болеет он. Позвоните и узнайте – не надо ли какой помощи?

Так этот случайный эпизод на всю оставшуюся жизнь определил мою судьбу. В будущем будет еще одна встреча. Вот как это было.

– Вторая моя встреча с вождем случилась совсем в другой, чем в Крыму, обстановке. Уже на старших курсах меня использовали в качестве переводчика высокого уровня. После окончания МГИМО без проблем зачислили на службу в МИД. Однажды пришлось в срочном порядке заменить постоянного переводчика министра. Строгий педант Молотов работой остался весьма доволен. Вскоре возникла необходимость направления переводчика на встречу Сталина с делегацией английских лейбористов – членов парламента. Чтобы переводить Сталину, требовался отличный уровень знания языка и навыки перевода на высшем уровне. Но Молотов без опасений направил проверенного им лично молодого дипломата на эту встречу. Она проходила на кавказской даче Холодная Речка. После отъезда англичан Сталин поблагодарил меня за хорошую работу и неожиданно для окружающих оставил на даче погостить. Видимо, это был ответный жест на венское гостеприимство отца. Девять дней я был личным гостем вождя. Вряд ли кому в мире из молодых людей того времени удавалось наблюдать так близко и как бы изнутри обыденную жизнь и политическую «кухню» одного из великих деятелей сего мира. Например, я наблюдал, как Сталин общался с тогдашними руководителями Украины Хрущевым и Кагановичем. И как после их отъезда сказал: «Хорошие ребята, но вместе им тесно. Могут поссориться. Надо их развести». И забрал Кагановича в Москву. Пришлось участвовать во встречах Сталина с деятелями культуры, и я поразился его познаниям в мировой литературе.