Смотрю в его хитрые зеленые глаза и невольно проникаюсь сочувствием к бедной Соньке. Красив негодяй, ничего не скажешь. Словно с журнальной обложки сошел. Ох уж эти резко очерченные, по-модельному выдающиеся скулы… Сколько девушек они свели с ума?

А губы? Разве законно иметь такие чувственные, невероятно притягательные губы? Для парня они слишком пухлые, но, как ни странно, Стаса это ничуть не портит. Наоборот, придает его внешности какого-то звездного шика. Глянешь на него – и сразу понятно, что он играет в высшей лиге. А еще на все сто соответствует правилу трех «Б». Блистательный, богатый и беспринципный.

– Ну что, Габи, думаю, нам пора перейти к главному, – с ленивой грацией хищника Толмацкий движется на меня, и я уже который раз за вечер сглатываю тугой ком волнения.

Есть в его энергетике что-то дурманящее и парализующее, но мне не стоит вестись на эту провокацию. Очарование Стаса подобно смертоносной паутине: один раз увязнешь и, считай, пропала. Вон, у меня дома жертва его флюидов до сих пор сопли подтирает и белугой ревет. Очень отрезвляющий пример.

Толмацкий сокращает расстояние между нами до десятка сантиметров и властно цепляет большим пальцем мой подбородок, заставляя смотреть прямо на него. От парня исходит едва уловимый аромат сладкого мужского парфюма, прибитый ванильно-ментоловым запахом айкоса. Дразнящее и будоражащее сочетание. Аж коленки задрожали.

Пока мы со Стасом ехали в такси, а потом в лифте я старательно избегала поцелуев в губы. Без умолку тараторила, крутилась, вертелась, мацала его за все возможные части тела. Даже за пятку умудрилась ущипнуть. Но вот теперь… Теперь он стоит напротив, и я чувствую, как под напором его обаяния моя воля стремительно чахнет.

Толмацкий так привлекателен, что хочется без промедления впиться в его сладкие губы и раствориться в хмельном тумане нашей страсти. Сонька говорила, что в постели он хорош, и я почему-то охотно ей верю. Вот бывает же, а? Как человек дерьмо, а как любовник – профи. Долбанная несправедливость.

Черт! Если мы со Стасом сейчас поцелуемся, то не видать мне ни возмездия за разбитое сердце подруги, ни денег на спасение шкуры бестолкового братца. Я стану просто очередным трофеем зарвавшегося мажора, о котором на следующий день он даже не вспомнит…

Нет, такая перспектива меня совершенно не устраивает. Не за тем я сюда явилась, чтобы теплой лужицей стекать к ногам этого подлеца! Надо срочно воскрешать боевой настрой и рассеивать чересчур романтическую атмосферу!

– Ты такая клевая, Габи, – шепчет Толмацкий, обдавая горячим дыханьем мои щеки, и у меня остается последний шанс на решительное действие, которым я спешу воспользоваться.

– Заткнись и снимай штаны, красавчик, – делаю шаг назад и упираю руки в бока, напуская на себя грозно-доминантный вид.

Ну а что? Как-то я видела один ролик эротического содержания, в котором женщина вела себя с мужчиной именно так. И никакими телячьими нежностями там не пахло… Только подчинение! Только хардкор!

– Чего? – Стас удивленно хмурится.

– Я сказала, заткнись и снимай штаны, – по слогам повторяю я. – Я хочу смотреть, как ты раздеваешься.

Ох блин! Вы бы знали, каких усилий мне стоило произнести эту фразу и не рассмеяться. И чего я не в театральный поступила? По-моему, из меня бы вышла отличная актриса. Вон, как Стас перепугался. Аж глаза из орбит повылезали.

– Слушай, Габи, я не по этой части и…

– Я привяжу тебя к кровати и не выпущу из своего сладкого плена всю ночь, – с бешеным пафосом произношу я. – Вот увидишь, тебе понравится.

Двигаюсь на Толмацкого, а он медленно, не отрывая от меня ошеломленного взгляда, пятится назад.