Он проследил, как серый седан резко развернулся на 180 градусов, съехав с дороги, взмыл обратно на узкую насыпь и промчался мимо полицейской машины. «Рено», везущий его преследователей, исчез!

Бен остановил машину сразу же за каменным мостом и, расслабившись всем телом, оперся затылком на подголовник. Испытывая шок и чувствуя себя совершенно изнуренным, он ждал, когда же появится Polizei. Прошла минута, потом другая. Вытянув шею, он обернулся и взглянул на отрезок дороги, где только что чудом спасся от смерти.

Но полицейский автомобиль тоже уехал. О помятом «СААБе», скорее всего, забыли.

Он был один, тишину нарушали только чуть слышное урчание мотора и громкий стук его собственного сердца. Он достал из кармана свою «Нокию», вспомнил разговор со Шмидом и принял решение. Они могут задержать тебя на двадцать четыре часа без какой-либо причины, сказал тогда ему Хови. Шмид недвусмысленно это подтвердил – он искал предлог, чтобы именно так и сделать. Нет, Polizei он вызовет позже. Ему надо передохнуть, иначе он совсем потеряет способность четко и разумно мыслить.

По мере того как адреналин в крови убывал, паника уступала место чувству глубокой усталости. Ему было совершенно необходимо отдохнуть, поесть и хорошенько все обдумать.

Он поехал дальше на своем полуразбитом «Опеле»; двигатель выл от напряжения, колесные диски громко скрежетали о мостовую. После пяти миль такой езды по продолжавшей подниматься на холмы и спускаться в низины дороге Бен въехал в город, который на самом деле оказался деревней, Dorf. По сторонам узких улиц стояли старинные каменные дома – от крошечных полуразвалившихся строений до больших зданий с первым каменным и вторым деревянным этажами. Почти все окна темные, лишь кое-где горел свет. Улица была замощена неровно, подвеска автомобиля чуть не упиралась в дорогу и то и дело стукалась и скребла о булыжник.

Узкая дорога довольно скоро перешла в главную улицу. Большие каменные дома с острыми крышами и дома поменьше, крытые черепицей и шифером. Бен выехал на просторную, замощенную булыжником площадь с надписью «Ратхаусплатц», над которой возвышался древний готический собор. Он оказался в деревне семнадцатого века, построенной на руинах, относившихся к куда более ранним временам; ее здания являли странную смесь архитектурных стилей.

Напротив собора, на другой стороне площади, находилась усадьба из выветрившегося камня, тоже семнадцатого века, с небольшой деревянной вывеской. Надпись гласила «Altes Gebaude», «Старый дом», хотя здание выглядело гораздо более новым, чем большая часть построек городка. Из множества окошек на фасаде бил яркий свет. Это была таверна – место, где можно поесть, выпить, отдохнуть и подумать. Он поставил свою развалину бок о бок со старым фермерским грузовиком, почти полностью закрывшим «Опель» от взглядов со стороны дороги, и, еле держась на дрожащих, подгибающихся ногах, вошел в дом.

Внутри оказалось тепло и уютно, помещение освещалось мерцающим пламенем огромного каменного очага. В воздухе витали запахи древесного дыма, жареного лука и мяса – замечательные, приглашающие к трапезе запахи. Все выглядело именно так, как и полагалось выглядеть классическому швейцарскому ресторану в старинном стиле. Один из круглых деревянных столов был явно Stammtisch – местом, зарезервированным для постоянных посетителей, которые каждый день приходят сюда пить пиво и часами играть в карты. Пятеро или шестеро мужчин – по облику фермеры и сельскохозяйственные рабочие – враждебно и подозрительно взглянули на него, когда он вошел, а потом вернулись к своим картам. Остальные сидели за столиками по одному, по двое за едой или выпивкой.