«—Алекс, если ты слушаешь это сообщение, значит, я уже покинул бренный мир. Знаю, я на тебя многое возложил, но ты в любой момент можешь выйти из игры, отказавшись от наследства.

Я пришлю человека, он позаботится о тебе. Парень надежный, проверенный, посвятит тебя в детали плана.

Если обидел чем – не держи зла.

Алекс, забудь прошлое. Двигайся дальше. Жизнь быстротечна и хрупка. Я бы отдал все свое состояние, чтобы кто-то донес до меня эту мысль, когда я был в твоем возрасте.

Будь счастлива! Прощай!»

Бросаюсь в ванную, закрываю дверь на щеколду и беззвучно рыдаю. Боль беспощадно рвет сердце. Смертельный холод сковал тело, будто его душа, освобожденная от времени и плоти, прильнула ко мне в прощальном объятии. Мне страшно. Как я буду жить без него? Он был мне путеводной звездой, моим щитом и якорем. С ним было спокойно и тепло.

– Александра, вы в порядке? – слышится стук в дверь.

Ненавижу, когда меня так называют!

– Да! – выдавливаю я из себя.

Дураку понятно, что я не в порядке. Зачем о таком спрашивать?

– Соберите вещи. Нас ждет самолет. Мы летим в Москву.

– Что?! – слышится возмущенный вопль моей подруги. – Вы с ума сошли? Мы только вчера прилетели!

Почему мы летим в Москву? Разве похороны будут не в Израиле?

Я умываюсь, осушаю полотенцем лицо. Мне нельзя раскисать.

Выхожу из ванной и натыкаюсь на Руслана. Оценив мое состояние, он разворачивается и идет к двери.

– Когда похороны? – я распахиваю дверцу шкафа и выкатываю чемодан.

– Не похороны – кремация, – краем глаза я замечаю, что он возвращается. – Тело доставят завтра утром. Во вторник будет церемония прощания.

– Кто умер, Алекс? – подскакивает ко мне Яфа.

– Мой дедушка, – вру я. Она ничего не знает о моей семье. – Мне нужно ехать. Ты оставайся.

– На кой бубен мне тут без тебя оставаться?!

Я могла бы привести ей дюжину причин, но не при Руслане.

– Разумеется, я лечу с тобой! – через минуту Яфа смягчается и подходит ко мне, чтобы обнять. – Прими мои соболезнования, зайка, не грусти. Сколько ему было лет?

Вопрос сбивает меня с толку. Располагая информацией обо всех счетах, сделках и партнерах Макса, я не знаю ответа на такой простой вопрос.

По бортовому номеру я понимаю, что за мной прислали личный самолет Макса. В салоне этого воздушного судна десять месяцев назад я узнала, что мы больше не увидимся. Решение было окончательным и бесповоротным. Таким он был, иногда бессердечным и холодным, а иногда от него струилась такая невероятная теплота, что дух захватывало.

У трапа нас встречает стюард и хочет поддержать меня за руку, но я не позволяю, от чего он конфузится и кидает опасливый взгляд на Руслана. Я не вижу, как отреагировал глава безопасности, он за моей спиной так близко, что я чувствую его дыхание на своей шее. С трагической ночи, что поделила мою жизнь на «до» и «после», я не допускаю тактильного контакта с мужчинами, и обслуга не исключение.

Салон немного обновили: теперь обивка сидений бежевая, а столики покрыты лаком вишневого оттенка. На диване новое стеганое покрывало. Яфа направляется к трем дверям в конце салона. Я знаю, что раньше там был кабинет Макса, санузел с душем и спальня. Осматривая воздушное судно, подруга визжит от восторга.

– Кто твой дедушка? Признавайся! – с заговорщическим видом она плюхается в кресло напротив. – Вот как чувствовала, что ты не простой человечек! Какая же ты скрытная!

– Взлетаем через пятнадцать минут, – оповещает нас стюард.

Перевожу взгляд на подругу. Скорее рак на горе свистнет, чем Яфа отстанет. Чтобы закрыть эту тему, вполголоса говорю:

– Не сейчас. Поговорим в Москве.