Вдруг ларец облепила серебристая субстанция, и он, словно уголёк прорвал днище катера, как раскалённый кубик тонкий лёд. И провалился в воду. Из выплавленной дыры потоком хлынула вода, и лодка стала тонуть куда быстрее. Командир группы кинулся в воду. Когда глаза привыкли к соли, он заметался в воде по сторонам, ища ларец. Ничего. Всплыв на поверхность, он хлопнул кулаком по воде и видя, как его люди отплывают от тонущих катеров, выругался и прошипел, – та парочка! Они что-то сделали с сундуком!

Болтавшийся в воде напарник, сплюнув воду, проговорил, – как? Они даже не вскрыли его…

– Теперь это наша головная боль! – выругался мужчина, глядя на далёкую серебристую яхту, которая через несколько минут странным образом пришла в движение и устремилась к горизонту и островам. Прищурив мокрые ресницы, он добавил про себя, болтаясь в воде и сплёвывая воду, – иначе нам не вернутся домой!

Яхта Кристофа неслась на всех порах. То, что двигало её, было скрыто от глаз посторонних. Невидимый для внешнего мира Страннику Мýру попросту вёл яхту за собой, находясь под водой и приклеившись к килю с помощью четырёх манипуляторов-присосок, сформированных из наноразмерных механизмов.

Тем временем во внутреннем помещении яхты, вокруг деревянного столика собралась пятёрка людей. С воодушевлением смотря на то, как наномеханизмы очищают откопанный ларец, осыпая окаменелые песчинки на полированную поверхность столика, Антон Разумов проговорил, – вовремя вы!

Сокольский, стоя в кругу друзей и коллег, оперативных агентов, дочери миллиардера, своей любимой, и глядя на песчинки, осыпающиеся с золотого ларца, улыбнулся, и, прищурив карие глаза, ответил, – стараемся…

– Не тяни… – пробурчала Анабэлла Берковская, которой не терпелось заглянуть внутрь золотой шкатулки.

Кристина, осматривая шпагу, которую припрятала Екатерина Разумова и которую не смогли найти неприятели, добавила, – ценная. Её бы потомкам Диего Наварро отдать… не узнавали, оставил ли он потомство после себя? Или Хуан Антонио? Или Луис Фернандо Диас? Зачем Хуан привел нас к могиле своего друга?

Разумовы пожали плечами, как и Берковская, а Сокольский выдал, – и это надо прояснить. В дневнике я ничего такого не прочёл, отсылок к женам их братства, к любовницам, к потомству. Однако мой брат сейчас должен выйти на след Луиса Фернандо, на место его стоянки на Эспаньоле, не сейчас не об этом…

Бино кивнула, – ясно…

В агентстве определённые лица и в том числе близкие Сокольскому агенты знал, что тот решил приобщить двоюродного брата, бросив его прямиков в полевую работу – отыскать нить второго капитана, про которого Хуан Антонио рассказал чуть больше, чем про покойного Диего Наварра, и даже оставил подсказки, как он и ЭКС смогли понять.

Когда ларец полностью очистился от полипов и нано существа отполировали сундучок до блеска, все замерли. Роботы проникли в замок и открыли механизм. Щелчок, и крышка еда заметно приоткрылась, а некогда торчавший ножик упал на стол.

Сокольский взялся за золотистую крышку и открыл её одним движением. В мягком белом свете бархатная обивка внутренности сундука оказалось сочной, несмотря на долгие годы нахождения во влажном песке. На бархатистой ткани лежал чёрным металлический диск, со всех сторон покрытый символами, плавными линиями и насечками. В центре диска, который имел диаметр сантиметров двадцать, в отверстии с одной стороны был вставлен красный шлифованный непрозрачный кристалл, выходящий за плоскости как тубус. Элементы были на ощупь слегка тёплые, не холодные как металл.

Под диском расположился пожелтевший пергамент, и на его хрупкой структуре красовался красивый почерк выцветающих от времени чернил. Нахмурившись и смотря на чёрный диск с кроваво красным продолговатым кристаллом, в сечение напоминающим одну треть круга, Антон Разумов буркнул, – и? Странная конструкция…