– Меня зовут Хомка, сын убитого тобой Ойки, – начал смельчак, – вызываю тебя на состязание и будет так, как сказал сын бога, нашего защитника и защитника всех северных земель.

С этими словами он взял в руки еще одно копье и умудрился опять метнуть в медведя, угораздив попасть только во внутреннюю часть той же лопатки. Громадина опять взревела и, встав на все четыре лапы, кинулась в сторону охотника. Хомка немного струхнул, но только немного, далее маленький человек, подняв с землю свой лук, успел выпустить стрелу, но молниеносное древко попало в голову зверя и отскочило, словно небольшая щепка от большого полена. Медведь почти сравнялся со смельчаком и со всей своей яростью набросился на свою будущую жертву. Со всей дури махнув лапой, он одним движением снял с Хомки его малицу, и полуголый мужчина в одних кисах, с небольшим ножом в руке остался один на один со свирепым зверем. В голове маленького человека пролетала куча всяких мыслей, он уже почти был готов прийти к отцу, но краем глаза увидел неодобрительное лицо Мир-суснэ-хума и продолжил свой поединок, понимая, что если просто сдаться, то это уже будет не поединок, а простая трусость, слабодушие и неоправданная смерть. Что подумают о нём его наследники, родственники, потомки.

– Я еще живой, – вырвалось у Хомки, – тебе еще придется со мной помучиться.

Пока медведь соскребал со своих когтей зацепившуюся одежду жертвы, охотник успел подбежать к костру, по ходу успев поднять с земли свое копье. Освободившись от непонятной шкуры, зверь начал выискивать глазами своего врага, но кроме случайных зевак никого не видел.

– Эээй, – послышался голос охотника, – ты, пугало в медвежьей шкуре, здесь я.

Косолапый ринулся в его сторону, но тут же на его морду обрушились огненные угли костра, зверь немного отпрянул в сторону и сразу же получил удар ножом в глаз. Рассвирепевший медведь оттолкнул от себя человечка, распоров своими когтями половину его левого плеча и немного задев шею. Человечья кровь хлынула ручьем, но охотник уже не чувствовал боли, понимая, что зверь тоже находится в похожем положении и, скрывшись от зверя за ярким пламенем костра, стал готовиться к последней атаке, понимая, что другого шанса не будет. Взяв в больную руку горящий сук, а во вторую копье, он на свой страх и риск начал дразнить разъяренного медведя, который никак не мог вытащить нож из своей глазницы. Увидев дерзкого смельчака, медведь вновь встал на задние лапы, и тут Хомка успел подскочить к зверю и подставить под его сердце копье. Огромное животное рухнуло на небольшое копье всей своей массой и издало последний безумный вопль, сменившийся хрипловатыми звуками, а затем зверь стих.

– Быть празднику медведя, – выкрикнул Мир-суснэ-хум, – битва была честной, человек должен быть вознагражден, а медведь возвышен. Мое слово таково. С этого дня звери будут спать под белым пухом, бить зверя, спящего в берлоге, запрещаю, нет в этом охотничьего инстинкта, душа его не попадет на небеса и не возродится вновь. Добывать медведя разрешаю, если он вольной жизнью живет и сам вышел охотиться или не спит. Кто меня ослушается, быть ему наказанным.

Хомка потихоньку начал ослабевать от обильной потери крови и в какое-то мгновение упал на слегка окровавленный холодный снег. Бессознательное тело лежало недолго, на помощь смельчаку потихоньку подошла Благослава, на которую не так давно положил свой глаз кровожадный зверь. Старушка присела рядом с ним и стала потихоньку что-то бормотать себе под нос, затем, достав из костра несколько горящих сучков, прижгла кровоточащие раны своему спасителю, а потом, слегка улыбнувшись, отошла в сторону и стала наблюдать, что произойдет дальше. Немного погодя Хомка открыл глаз и удивился своему ощущению. Было немного не по себе, боли как токовой не было, но на месте ран остались весьма заметные следы от лап зверя.