Он подошел в ней, опасаясь, что она может потерять сознание и упасть на горячую плиту.

Она взяла его за руку, чтобы устоять на ногах, и положила голову ему на грудь. Темные волосы падали на светло-синий халат.

– Джонни, – позвала она в сумрак кухни. – Бедный мой Джонни.

«Если б я только мог говорить», – тоскливо подумал Ник. Но он мог только покрепче обнять ее и подвести к столу.

Чай…

Он указал на себя и усадил ее на стул.

– Ладно, – кивнула она. – Мне действительно лучше. На удивление хорошо. Это просто… просто… – Она закрыла лицо руками.

Он налил горячего чая и поставил чашки на стол. Некоторое время они пили в молчании. Она держала чашку двумя руками, словно маленький ребенок. Наконец опустила ее на стол и спросила:

– Многие в городе больны, Ник?

Точно не знаю, написал он. Но дела чертовски плохи.

– Ты видел доктора?

Последний раз – утром.

– Эм выбьется из сил, если не будет осторожен, – покачала головой Джейн. – Но ведь он будет осторожен, правда, Ник? Не выбьется из сил?

Ник кивнул и попытался улыбнуться.

– А что с арестованными Джона? Дорожная полиция их забрала?

Нет, написал Ник. Хоган очень болен. Я делаю что могу. Другие хотят, чтобы я их отпустил до того, как Хоган их заразит.

– Не выпускай их! – воскликнула она. – Надеюсь, ты об этом не думаешь?

Нет, написал Ник, а мгновение спустя добавил: Вам надо снова лечь в постель. Вам нужен отдых.

Она улыбнулась ему. Ник заметил темные припухлости под ее нижней челюстью с обеих сторон подбородка и усомнился в том, что худшее для нее позади.

– Да. Просплю не меньше суток. Это, наверное, неправильно: я сплю, а Джон мертв… Мне просто не верится, знаешь ли. Постоянно приходится напоминать себе об этом. – Он сжал ее руку. Она чуть улыбнулась. – Со временем, может быть, появится что-то другое, ради чего стоит жить. Ты отнес арестованным ужин, Ник?

Ник покачал головой.

– Обязательно надо это сделать. Почему бы тебе не взять машину Джона?

Я не умею водить, написал Ник. Спасибо. Я пройдусь до стоянки грузовиков. Это недалеко. Зайду к вам утром, если не возражаете.

– Нет, – ответила она. – Прекрасно.

Он поднялся и строго указал на чашку с чаем.

– До последней капли, – пообещала она.

Он уже открывал сетчатую дверь, когда почувствовал осторожное прикосновение к рукаву.

– Джон… – Она замолчала. Потом заставила себя продолжить: – Я надеюсь… они отвезли его в морг Кертиса. Оттуда провожали в последний путь родителей Джона и моих. Думаешь, они его взяли?

Ник кивнул. По ее щекам покатились слезы, и она вновь зарыдала.

Из дома Бейкеров Ник прямиком отправился на стоянку грузовиков. Увидел в окне покосившуюся табличку «ЗАКРЫТО». Обошел кафе-закусочную. Позади стоял кемпер, запертый и темный. Никто не откликнулся на стук. Ник подумал, что в сложившихся обстоятельствах у него есть полное право взломать дверь в кафе – в копилке шерифа хватит денег, чтобы оплатить ущерб.

Он разбил стеклянную панель рядом с замком и отпер входную дверь. Помещение пугало даже с включенным светом: молчаливый и темный музыкальный автомат, бильярдный стол и игральные автоматы пустуют, за столами никого, гриль закрыт.

Ник прошел на кухню, поджарил на газовой плите несколько гамбургеров и положил их в мешок. К ним добавил бутылку молока и половину яблочного пирога, который стоял на прилавке под стеклянным колпаком. Потом пошел в тюрьму, оставив на прилавке записку, объясняющую, кто вломился в кафе и с какой целью.

Винс Хоган умер. Он лежал на полу камеры среди тающего льда и мокрых полотенец. Перед смертью Хоган расцарапал себе шею, словно сопротивляясь невидимому душителю. На кончиках его пальцев запеклась кровь. Над ним кружились мухи. Шея почернела и раздулась, как велосипедная камера, которую какой-то безголовый пацан накачал чуть ли не до предела.