Он снова крепко обнял меня.

– Неужели ты, действительно, веришь в то, что это я превратил твою жизнь в ад?

Я больше не могла не отвечать, не спрашивать, лишь плач вырывался из моей груди. Обнимая меня, Богдан довел меня до машины и усадил на заднее сиденье, сам сел рядом и снова обнял меня.

– Ты же знаешь, я никогда не боялся тебя. В каком бы ты не была состоянии, ты ни за что на свете не причинишь вреда нашим детям, я уверен в этом, Настя. Малыш мой, я не делал этого.

– Тогда кто сделал это, Богдан? Ведь ни кто ничего не знал.

– Я не знаю.

– Богдан, я прекрасно знаю, что это за клиника, если вы не имеете к этому отношения, тогда как меня отпустили оттуда, без экспертизы и суда?

– Тебя ни кто не отпускал оттуда, Настя… Петр Иванович и санитар Максим под следствием, Артем пытается помочь им. Марк все еще в клинике.

Я крепко обняла его, слезы снова ручьем потекли ему в плечо.

– Ты мне веришь, малыш мой?

– Я не могу не верить тебе… но… я все равно не могу вернуться домой… Богдан, я обманула профессора. В его отчетах о моем состоянии, все намного благополучнее, чем на самом деле… Я не могла больше находиться там. Я понимала, что мне некуда идти, понимала, что ни кто меня больше не ждет, и все равно не могла там находиться. Мне все еще очень плохо… Я не знаю, что будет со мной, какой я стану после всего этого… я не знаю…

– Я знаю, маленькая моя, и профессор знает. Я видел, что эти звери сделали с тобой, я знаю, как тебе тяжело. Малыш мой, я с тобой, я всегда буду рядом с тобой. Ты очень нужна нам и ни кто не сможет изменить этого.

Богдан дал мне воды, я немного успокоилась, пытаясь понять хоть что-то, в голове был туман, я не могла сосредоточиться.

– Настюша? – Богдан снова посмотрел на меня, я не знала, что сказать ему. – Просто скажи, что ты веришь мне.

– Я ничего не понимаю, Богдан, но… я не могу не верить тебе.

– Я никогда не предам тебя, Настенька, – он нежно поцеловал мои, соленые от слез, щеки и пересел на водительское сиденье.

– Богдан, я очень хочу к детям, но… я не готова… я не хочу, чтобы они видели меня в таком состоянии.

– Малыш мой, они рады видеть тебя в любом состоянии, но, к детишкам мы поедем чуть позже, нам нужно заехать в клинику. Если ты не хочешь, поехали домой, профессор заедет сам.

– Поехали… в клинику…

Припарковавшись у клиники, Богдан открыл мне дверцу, я неуверенно смотрела на него.

– Малыш мой, не бойся, идем со мной, – он взял меня за руку.

Мы прошли до кабинета Никиты. Неуверенные движения, потеря координации, потерянный взгляд, нервная дрожь по телу – я снова была затравленным зверьком. Я остановилась у двери, не решаясь войти и посмотреть Никите в глаза.

– Все хорошо, Настенька, – тихо сказал мне Богдан и провел меня в кабинет.

Я остановилась, не сделав и двух шагов, и неуверенно посмотрела на Никиту. Он встал из-за стола и подошел ко мне.

– Настя, – он взял в руки мою ладонь.

– Ник… – и снова слезы покатились из глаз, я не могла взять себя в руки, совершенно потерянное состояние, как физическое, там и моральное. – Прости… Никита… Я… Прости меня, Ник…

– Я знаю, Настя, – он крепко обнял меня. – Знаю, родная моя. Мы с тобой, ты же знаешь. Моя Маленькая Настенька, – обнимая меня, он нежно поцеловал меня в щеку, я понимала, для чего он назвал меня маленькой Настенькой – я, по-прежнему, их младшая сестренка, я навсегда останусь для них Маленькой Настенькой, и уже ни что не в силах перечеркнуть того, что нам пришлось пережить.

– Прости, Никита, – я обняла его, что было сил.

– Все будет хорошо, Настя, – дверь кабинета открылась, я вздрогнула, как от удара током и инстинктивно прижалась к Никите, ища укрытия в его объятиях. – Все хорошо, Настя, – Никита усадил меня на диван.