Но наступили перемены.

9

Однажды Новиков хитроумно проник на запретную территорию, на этот раз через хозяйственный вход, пользуясь хорошим отношением хозяйственников, заносивших тюки с бельем. И тут на первом этаже его накрыл Михаил Аронович. Вместо того чтобы с позором изгнать преступника прочь, Михаил Аронович, седой и строгий, подозвал Юрия Борисовича и сказал:

– Вот что, юноша, – Новиков переступил с ноги на ногу и глупо заулыбался, как хорошо было бы, если бы эти слова услышала Машенька, – причин для радости нет, юноша. – Продолжал Михаил Аронович. – Принято решение – Марии делать операцию.

Сердце Юрия Борисовича ухнуло вниз.

– Как операцию?! Я вижу ее почти каждый день. Ей все лучше и лучше. Я знаю. Может быть, вы ошибаетесь?

Михаил Аронович смотрел на него серьезным взглядом мудрого человека и, чувствовалось, что говорить ему не хочется.

– Да, некоторое улучшение наблюдалось. Такое случается часто. Но стадия открытая, жизненных сил у нее недостаточно, а именно их наличие часто бывает определяющим. Мощные антибиотики, да и весь комплекс лечебных средств нужного успеха не имеют.

Он помолчал и продолжил:

– Операция будет через три дня. Ее будет делать главный хирург госпиталя. Он прекрасный хирург. Марию уже начали готовить. Так что приходите через неделю прямо ко мне. А сейчас – на выход.

10

Операция прошла в штатном режиме, как выразился главный хирург, когда они втроем сидели в кабинете Михаила Ароновича.

– И что теперь делать? – Спросил Юрий Борисович.

– Теперь будем ждать, – сказал главный хирург, крупный, заросший по самые брови черной с сединой бородой. Он был одет в зеленый халат и крутил в толстых пальцах такого же цвета шапочку.

– Вот что, юноша. Этап операции прошел успешно. “Мы уточним схему лечения, кое-что добавим, кое-что уберем”, – сказав это главный фтизиатр, замолк, будто бы вспоминал важное, поморщился и добавил, – Андрей Александрович прав, будем ждать и надеяться.

Потянулись дни волнений. Теперь Новиков, проникнув в госпиталь, не избегал Михаила Ароновича, а наоборот, подбегал и спрашивал:

– Ну как Маша?

Михаил Аронович терпеливо отвечал примерно одно и то же. Мол, все идет по плану. Изменений мало. И уходил. Теперь он перестал выгонять Юрия Борисовича из госпиталя. Это насторожило Новикова.

И, конечно, Новиков каждый день допрашивал с пристрастием начальника отделения Николая Петровича. Тот не менее терпеливо, чем главный фтизиатр, отвечал практически то же самое.

С Машей Юрий Борисович встречался реже. Она много времени была занята лечением, а иногда плохо себя чувствовала.

Когда встречались, то садились на подоконник в дальнем конце коридора, Маша брала руку Новикова и прижимала к груди или прижималась к руке щекой. Просила рассказывать. И он рассказывал про мечту о Крыме, про синее теплое море, про дальние дали, белых чаек и одиноком паруснике. Он описывал ей в мельчайших деталях маленький домик, в котором они будут жить на берегу моря, говорил, что у них будут дети. И обязательно дочь, которая будет похожа на Машу. У них будут сад, виноградник и обязательно лодка, на которой они вместе будут выходить в море.

Она зачаровано слушала, и глаза ее опять лучились, а щеки розовели. Было видно, что она зажглась их мечтой еще больше, чем Юрий Борисович, и думает об это постоянно. Вернее, живет только этой мечтой и встречами с Новиковым. Шли месяцы.

11

Так прошло еще время. Сколько, Юрий Борисович не заметил.

Однажды в госпиталь его категорически не пустили. Не пустила та смена на проходной, с которой он давно сдружился. Долго ходил Новиков вокруг большой территории. Уже собрался лезть через забор, но встретил у тыльных ворот знакомого хозяйственника. И тот ему сказал: