– Точно так, батыр!

– Эти алаш-ордынцы уверяют, что степи едины, что нет расслоения среди населения, то есть все равны. Разве это правда? Вы ведь знаете не хуже меня, что в степи казахи не все живут одинаково: одни богатые, другие бедные.

– Верно говоришь, агай!

– Они говорят, что все казахи – одна семья. А как такое может быть, чтобы в одной семье жили одни бедно, другие богато? Выходит, простому человеку везде плохо. Плохо было при царе и при своих также будет не лучше.

– Все верно говоришь, агай! Мудрые слова, – закивали аксакалы.

– А вот народная власть, – продолжил Тулеген, – которую хотят создать большевики, будет справедливая, потому как большевики сами в основном из простого народа.

– Иман-мулла говорит, что большевики бывают только русские, а им нельзя верить, они все неверные, – высказался безусый аксакал.

– Мы казахи, нам с урусами не по пути, – отозвался рядом с ним сидящий.

Тулеген слушал их и думал: «Трудно будет переломить веками устоявшийся уклад жизни в степи».

– Ну почему только русские? Я тоже большевик и, как видите, казах. – Тулеген посмотрел на их лица, на которых было так и написано: «Нельзя верить человеку, который продался урусам». – Вы чему удивляетесь? Более того, я сын бая!

– Вай-вай! Как такое могло случиться?.. – запричитали аксакалы.

– Большевики ставят задачу дать народу возможность развиваться самим. Те люди, о которых вы говорили, которые хотят свое ханство создать, сколотили блок из недавно враждовавших между собой группировок – буржуазных националистов-богатеев. В степи часть родовой знати, верхушки баев, действует в согласии с бывшей русской колониальной администрацией и царским офицерством. Вот этим людям действительно нельзя верить – а большевикам, которые хотят в степи народную власть создать, Советами называется, всем казахам объявили: «Берите в руки оружие и сами защищайте себя. Устанавливайте свою народную справедливую власть». Я поверил большевикам и сам стал большевиком, потому как считаю, что мой народ достоин лучшей жизни. Народу нужно просвещение, чтобы ваши дети и внуки учились, а не только байские сынки, чтобы кто-то стал учителем, а кто-то лекарем-врачом, а другие освоили разную там технику: машины, паровозы, корабли и прочее, чтобы, в конце концов, жили без нужды, в достатке. Разве вы этого не хотите? – Он посмотрел на непонимающие лица сидящих.

Тулеген все подбирал слова попроще: «Ну, пойди объясни им про Советы, если для них паровоз – это большая железная арба. Не говорить же с ними про развитие капитализма в России, приведшее к революции!»

– Ваши обычаи и обряды, – продолжал он, – что от отцов и дедов идут, никто не запрещает. Человек свободный должен быть самим собой и уважительно относиться ко всему, что накопил наш народ за столетия. Каждый в новой жизни будет выбирать для себя нужное и полезное для людей дело.

– Вы, конечно, правы, агай, потому что человек ученый, – ответил один из безбородых пастухов. – Но у нас в степи говорят: худо само не уйдет, а добро не придет.

– Чтобы худо ушло, как вы говорите, – перебил его Тулеген, – надо садиться на своих лошадей, брать в руки винтовки и воевать за добро, свою власть.

– Правду батыр говорит, знает нашу жизнь не понаслышке, хоть и служит у урусов. Мы тоже так думаем, – наконец заговорил все время молчавший самый старый аксакал.

– Передавайте наш разговор всем аксакалам, кто б ни завернул к вашему очагу, – почувствовав наконец в их душах понимание сказанного, с повеселевшими глазами закончил разговор Тулеген.

«Националисты казахские богачи утверждают, что большевизм никогда не найдет себе союзников в степи в силу уклада жизни казахского народа. Ошибаетесь, господа крестники», – подумал про себя Тулеген и успокоился, глядя на аксакалов, зная, как быстро распространяются новости в степи.