От перечисленного Тулегеном старшие братья весело заулыбались, каждый понимая, что больше всего территории принадлежит их племени казахов.

– Почему русские называют всех киргизами? – подумав, продолжил Тулеген. – Все эти народы объединяет одна вера – все мусульмане. У всех, правда, свои обычаи и обряды. И говорят по-разному, но понять их можно. Все эти племена, о которых я упомянул, слишком разобщены, и каждое пытается взять верх над другими. Из-за частых стычек и междоусобиц отдельные племена стали просить у России защиту. Добровольно изъявляли желание войти в ее состав, дабы получить покровительство и защиту от посягательств других племен. Слишком сложно управлять «госпожой Азией» при такой разобщенности. А поскольку все народы объединяет одна вера, то российские чиновники не стали себя утруждать при принятии законодательных актов по управлению этими территориями, и все стали значиться киргизами. Что касается казахов, то было принято «Временное положение об управлении в степных областях Оренбургского и Западно-Сибирского генерал-губернаторства», которое было утверждено в 1868 году. Местная родовая и феодальная знать казахов, баи, хотели, чтобы казахи были обособлены и выделены в отдельное делопроизводство. Подали прошение царю, но Сенат отклонил их просьбу, хотя было пересмотрено «Временное положение» и принято «Степное положение», которое действует и сейчас с некоторыми изменениями и повторяет ранее сложившуюся систему административных органов управления. Были сохранены все выборные органы казахов в аулах и волостях. Вот так обстоят дела наши, – закончил Тулеген.

Старый Жунус то и дело возвращался к сказанному сыном и находил его правым в своих рассуждениях.

– Пока, наверно, не заслуживаем внимания и снисхождения, чтобы явить себя миру отдельно от России, – произнес вслух Жунус.

– Вы, конечно, правы, отец, потому что старше нас, – ответил Усман.

Темиргали толкнул старшего брата локтем, сказал:

– Нам пора.

– Мы пойдем, отец. Надо посмотреть, все ли собрали для дальней дороги. Завтра отправляем часть людей с табунами лошадей и отарами овец на летние пастбища в Кулунду, – продолжил Усман.

– Да, конечно, ступайте, распорядитесь, – властным тоном произнес Жунус, сам давно отошедший от хлопотных дел.

Сделав уважительный поклон, Усман и Темиргали вышли из юрты.

Жунус с сыном остались одни.

– Какой у тебя утомленный вид. – В голосе Жунуса, прервавшем затянувшееся молчание, прозвучала тревога.

– Что поделаешь, отец.

– Тебя что-то беспокоит? Скажи отцу.

Тулеген молчал.

– Тебе надо хорошо отдохнуть перед дальней дорогой.

– Что меня беспокоит! Меня беспокоит судьба нашего народа. За сотни лет ничего не изменилось, время как будто остановилось в степи. Вся культура народа сводится лишь к исполнению обычаев и обрядов, с хвалой Всевышнему за его милость и снисхождение, а социальные вопросы бытия до сих пор решаются феодальными отношениями.

– Наш народ мудр, сам найдет дорогу в будущее, – задумчиво произнес Жунус.

– Наш народ стоит на низшей ступени социального развития, отец! И нужна мобилизация усилий, прежде всего изнутри, чтобы стать хоть сколько-нибудь понятными и приемлемыми современному мировому сообществу. Социальные вопросы справедливости, материального благополучия решаются не путем равенства и необходимой потребности, а целиком зависят от тех, у кого большее количество табунов лошадей и отар овец. И вы уповаете на их сознание?!

Слова упреков, сказанные Тулегеном, в которых сквозило презрение, летели, летели в лицо Жунуса, как острые стрелы, и попадали ему не в лицо – в самое сердце.