Стоявший на нашем этаже лифт я проигнорировала и сбежала по ступенькам вниз. Чем не утренняя разминка? Выйдя из подъезда, свернула за угол дома. Спортивный ядовито-желтый Додж Стилс нашла сразу: он стоял на углу парковки, ярким пятном выделяясь из общей массы автомобилей. Конечно, это не совсем мой вариант, но выбирать не приходилось. Подойдя к машине задумалась: в моем случае целесообразнее будет вызвать такси, дабы не плутать по улицам и не тратить лишнее время. Я же совсем не знаю района, в который предстоит ехать.

Вызвала такси и спустя полчаса въехала в небольшой дворик, окруженный старыми пятиэтажками, по недоброму хмурящимися пошарпанными глазницами разноцветных окон. Я попросила таксиста подождать и вышла, осматриваясь вокруг. Первое впечатление было шоковым: однотипные дома советской застройки в пять-девять этажей, окрашенные когда-то в разные цвета, но со временем выгоревшие и имевшие одинаковый непривлекательный серый цвет. Асфальтовое дорожное покрытие истрепано, усеяно черными провалами дыр и зеленью травы, пробивавшейся сквозь щели. Между старыми рослыми деревьями стояли две железные с погнутыми прутьями качели, выкрашенные синей краской поверх множества других слоев. Одна из них не имела деревянных перекладин на сиденье. Чуть поодаль железная горка без бортиков с отполированной посередине детскими попками поверхностью. Возле некоторых подъездов стоят деревянные лавочки без спинок с покореженными от солнца, дождя, снега и ветра балясинами. И мой отец хочет, чтобы я здесь жила?

Я стояла перед домом номер сто двадцать пять и взглядом искала таблички на подъездах в поисках нужной квартиры. Никаких опознавательных знаков. Прикинув в уме, что квартира номер тридцать четыре должна быть во втором подъезде, несмело ступила под поросший мхом и лишайником щербатый козырек. На двери подъезда имелся затертый до блеска пальцами старый домофон, по видимому не рабочий, так как входная дверь была приоткрыта. Я брезгливо потянулась к пошарпанному дереву двери, обитого с внутренней стороны листовым железом, боясь дотронуться до видавшей виды ручки. Дверь поддалась неожиданно легко, и я сразу одернула руку, помогая себе ногой. Оказавшись внутри, мое неизгладимое впечатление пополнилось видом голубых обрисованных, поцарапанных стен, не видавших ремонта лет двадцать, а то и более, усеянных множеством цензурных и нецензурных надписей. Неприятно пахло котиной мочой и чем-то еще, не совсем приятным. Поднимаясь по лестнице, обратила внимание на отсутствие бычков и вымытые окна лестничных пролетов. Ну, хоть кто-то в этом "сарае" поддерживал некое подобие чистоты.

Квартира номер тридцать четыре находилась на четвертом этаже. Дверь простая с маленьким дверным глазком, обитая коричневым дешевым дермантином. Я нажала кнопку звонка соседней тридцать третьей квартиры. Спустя несколько секунд за дверью раздался недовольный женский голос.

– Кто?

– Ника Валюшицкая. Отец сказал, что ключи от тридцать четвертой квартиры у вас.

Щелкнул замок, и из-за приоткрытой на длину цепочки двери выглянуло хмурое старушечье лицо.

– Паспорт покажи, – недоверчиво буркнула старушка.

– У меня нет с собой паспорта, права подойдут? – достала из сумочки пластиковую карту и сунула прямо старухе под нос.

Та внимательно и долго вглядывалась в них поверх очков, затем резко захлопнула дверь чуть не прищемив мне пальцы. Я даже не успела возмутиться, как дверь снова открылась и передо мной выросла премилейшая бабулька с доброжелательным лицом.

– Ника, девочка, неужели это ты?

– Я, – удивилась такой резкой перемене ее настроения. – Разве мы знакомы?