Повариха покраснела и упёрлась взглядом в пол, так, словно хотела просверлить в нём дыру.

— Мы, ваше вашество, пока в Элсаре поживём, — снова забубнил дворник. — Я до следующих дней Вила ещё поработаю у вас. А Марта прямо сейчас уйдёт.

Хадар поскрёб подбородок, отметил, что не мешало бы побриться.

— Что-то я вас, ребята, не понимаю, — сказал он. — Вы как будто удираете от меня.

Марта прожгла взглядом в полу дыру метров на пять в глубину.

— Рассказывайте, что случилось, — строго сказал Старший агент.

Дворник покосился через плечо на Марту, смущённо ответил:

— Ничего. Мы просто старые и больные. Отпустите нас.

Хадар прошёл мимо дворника, остановился напротив Марты. Она задрожала, не решаясь поднять на него глаза. Старший агент кивнул своим мыслям, резко сказал:

— Хорошо, я отпускаю вас. Расчёт получишь позже.

— Спасибо! — радостно воскликнула Марта.

Не дожидаясь разрешения, она с неожиданной для своей комплекции резвостью выскочила за дверь.

— Я ещё останусь у вас работать, ваше вашество, — смущённо повторил дворник. — Потом, как дни Вила наступят, уйду.

Хадар окинул его взглядом, хотел ещё раз спросить, в чём настоящая причина, но решил, что узнает об этом у другого слуги.

— Иди, — сказал он. — И скажи Монку, чтобы зашёл. Да пусть поторапливается.

Ссутулившись и скомкав шапку, дворник вышел.

Хадар подошёл к окну, подставил лицо врывающемуся в комнату ветру. Хорошо было просто стоять и дышать, хотя грудь по-прежнему сдавливало, а на левом плече сидело проклятие.

Услышав, как раздвинулись за спиной двери, Старший агент повернулся. Монк закрыл за собой двери, пробежал по комнате вороватыми наглыми глазами.

— Почему увольняется Марта? — без обиняков спросил Хадар.

Монк смутился.

— Так она того, покойников боится... Говорит, сама обмывала, а теперь еду для него готовить, — он осёкся и поправился: — В смысле, для вас.

Хадар усмехнулся, невольно потёр грудь в том месте, где кинжал вошёл глубже всего.

— И что, долго я был мёртвым? — спросил он.

Монк пожал плечами, затем, помедлив, ответил:

— Где-то с полдня. Потом Великий Хранитель приказал господину Колдуну вас оживить, и тот оживил.

— А ты, значит, покойников не боишься?

— Чё вас бояться? — фыркнул Монк, но, тут же, залился краской и добавил: — Да и живой вы теперь.

Хадар улыбнулся, подошёл к висящему на спинке кровати френчу, достал из кармана мешочек с «серыми», кинул слуге. Тот поймал на лету, словно пёс мясную кость, взвесил на ладони и с удивлённой радостью взглянул на хозяина.

— Отдай Марте, — сказал Старший агент. — Не хочу больше пугать её своим видом.

Увидев, как померкла радость на лице мальчишки, Хадар усмехнулся и добавил:

— Да не вздумай украсть хоть камень. Проверю.

Знал, что всё равно украдёт, натура такая, но что ж тут поделаешь, если окружают ворьё и предатели?

— Хорошо, — кротко улыбнулся Монк, изображая пай-мальчика. Быстро убрал мешочек с камнями в карман.

— Значит, говоришь, Колдун меня оживил, — произнёс Хадар.

Слуга энергично кивнул и отчеканил:

— Он ждал вашего пробуждения, но потом пошёл погулять по городу. Сказал, ещё зайдёт.

На левом плече зашевелились. Хадар раздражённо щёлкнул по плечу пальцами, сгоняя проклятие. Перехватил удивлённый взгляд Монка. Ещё чего доброго начнут говорить, что Старший агент после смерти с ума навернулся.

— Песок, — пояснил Хадар.

— Да, — с готовностью подтвердил слуга и тоже стряхнул со своего плеча несуществующую соринку.

— Скажи горничной, чтобы чаще проводила влажную уборку, — добавил Хадар.

— Непременно, — заверил Монк.

Старший агент подошёл к столику со стоящими на нём графинами: один с вином, другой с водой, налил в бокал вина и спросил: